– Неужели тебе не любопытно?

Мать подрезает стебель розы и опускает цветок в воду. Задумчиво смотрит на него, затем берет следующий.

– Ты – как собака с костью. Выплюнь ее – и дело с концом, – наконец роняет она.

– Что ты говоришь? Я своими глазами видела череп. Пробитый череп, понимаешь? Этот человек умер насильственной смертью. Неужели тебе все равно?

– Чего ты от меня ждешь? Сама знаешь, что люди жили здесь тысячу лет. Должно быть, череп принадлежит какому-нибудь несчастному конюху, свалившемуся с лошади лет триста назад. Ударился головой о камень, да и все. Или пьянчуге, убитому в драке. Мы можем вообще никогда не узнать, кем был покойник, так с чего же мне переживать?

– А если этот человек погиб совсем недавно?

Мать игнорирует меня, перебирая пальцами цветочную композицию.

– А вдруг это Ханна? – Она поджимает губы. – Ты ведь о ней ничего не слышала с тех пор, как она исчезла? Тебе не кажется, что это ее кости?

– Разумеется, это не она, – качает головой мать.

– Откуда ты знаешь?

Она снова не обращает внимания на мой вопрос – впрочем, как и всякий раз, когда я пытаюсь заговорить о Ханне. Уже через несколько часов после исчезновения моей няни ее имя стало в семье запретным. Мать подрезает последнюю розу и неторопливо пристраивает ее в центр композиции.

Боже, какой ужасный приторный запах…

– Ну вот, – вздыхает она и крутит вазу в разные стороны, присматриваясь к цветам. – Отлично получилось, правда?

Да чтоб они засохли, эти розы…

Наш покой окончательно нарушен. Наблюдаю через окно, как ныряльщики извлекают из проросшего спутанными корнями ила все новые и новые кости. Останки тщательно упаковывают, словно нашли в озере драгоценный фарфор, и увозят в лабораторию. Катавасия продолжается несколько дней подряд. Как же навязчиво это беспрерывное мельтешение на берегу… А тут еще нескончаемые вопросы Джослин о проклятом черепе.

В последний день подводных работ в нашу дверь стучится детектив. Пройти не приглашаю – навес над дверью прекрасно защитит его от дождя.

– Итак? – говорю я.

– Мы пока здесь закончили.

– Понятно.

– В случае необходимости буду сообщать о развитии событий.

– Должно быть, косточки очень древние. Уж не знаю, стоило ли вам натягивать на моей территории эту ужасную желтую ленту. Не понимаю, зачем столько суеты…

– Есть определенные процедуры, которым мы обязаны следовать при обнаружении человеческих останков.

– Довольно занудные процедуры, вам так не кажется?

У этого человека дурацкая привычка – когда думает, проводит языком по верхним зубам. Губа при этом оттопыривается. Очень непривлекательное зрелище.

– Я бы выразился иначе. Это необходимые процедуры, миссис Холт.

– Леди Холт.

– Итак, будем на связи.

– Благодарю, – отвечаю я, стараясь не показывать охвативший меня страх.

С отцом Джослин я познакомилась в семьдесят пятом. В тот год родной брат пригласил меня покататься на лыжах с друзьями. Александер присоединился к нам в середине поездки, за ланчем. Надо сказать, что в ресторане я на него никакого внимания не обратила, заметила уже после, когда надевали лыжи. Кто-то предложил устроить забег до подножия горы, и мы сделали ставки на победителя.

– Вы с нами? – поинтересовался Александер.

Много позднее он утверждал, что сразу увидел во мне хорошую лыжницу. Клянусь, все было с точностью до наоборот. Будущий муж ожидал, что я захлопаю ресницами и решу понаблюдать за ребятами со стороны. Не тут-то было: я встала на старт.

Снежные шапки гор плыли в ярко-синем небе; мы с Александером подходили к финишу плечом к плечу, на добрых полсотни ярдов опережая остальных, когда прямо перед нашим носом лыжню неторопливо пересекла неизвестно откуда взявшаяся пышная француженка. Мне удалось свернуть в последний момент, а будущий муж не успел. Оглянувшись через плечо, я увидела кучу-малу: Александер, валяющаяся в снегу большая меховая шапка и изрыгающая громкие проклятия француженка.