Но Лазарев и его семья – цепь моих персональных триггеров. И если Карина – замечательная девочка, к которой я чувствую искреннюю симпатию, то Игорь – мерзкий лгун, от общения с которым мне хочется поскорее избавиться.

Щурюсь, чтобы взглянуть на экран телефона, яркость хоть и на минимуме, но глаза режет нещадно. Полпятого утра… Если учесть, что около часа я исследую высокий потолок и тени на нём, которые отбрасывает уличный фонарь, то поспала я всего ничего – каких-то пару часов.

До семи ещё есть время, но закрыть глаза и попробовать забыться сном попросту трушу.

Настолько свежи воспоминания, что сердце замирает – будто вчера всё было, а не больше семи лет назад.

Мне кажется, что даже запах больничных стен бьёт в нос, ударяя наотмашь, сметая остатки смелости. Трусила я всегда, боялась оживить в памяти жуткие моменты и осознание того, что догоняет меня воспоминание именно по этой причине, накрыло так неожиданно, что я подорвавшись в кровати резко села.

А вдруг, если заново пройти через тот Ад, просто прокрутить его в своей голове, мне это поможет? Я ведь уже не та совсем молоденькая девочка для которой все произошедшее стало потрясением, да и во сне все чувства обычно слишком сильно обострены…

Стоило только подумать о такой возможности и я унеслась воспоминаниями в тот день, когда узнала о своём положении.

Это случилось перед самыми соревнованиями, мы тогда проходили обычный профосмотр и каково же было моё удивление, когда был назван срок в тринадцать недель!

Шок. Откровенное непонимание и неверие, ведь никаких признаков не было. Да, задержка была, но с учётом моих тренировок и образа жизни – это вполне обычное дело. Игорю в тот день я не позвонила, да и потом не смогла, ведь буквально за пару дней до моего отъезда на сборы мы поссорились. Сильно, громко и главное – больно! Он поставил меня перед выбором: либо он, либо возможность заявить о себе в спорте. Я выбрала последнее, наивно надеясь, что когда через год вернусь вся такая известная с кучей медалей, и все как-нибудь само собой устаканится.

Не случилось…

Нет, я, конечно, вернулась, и гораздо раньше озвученного срока но только для того, чтобы увидеть собственными глазами как мой Игорь понимает свою «свободу» о которой он заявил мне в пылу ссоры.

«Раз ты так хочешь этих медалей и оваций, а не крепкую семью, значит я свободен…» - именно так заявил он мне.

Я не поверила, что он откажется от меня… Какой же наивной была…

Он не просто отказался, а нашел замену в лице моей лучшей подруги.

В тот день по возвращении прямо с вокзала я поехала к Оле. К родителям ехать не решилась. Хоть и живот был совсем маленьким на почти семимесячном сроке, все же не решилась. Мать была не в курсе моего положения, знал только папа, который поддерживал как мог, но одного этого обстоятельства было ничтожно мало чтобы показаться на глаза матери. В тот момент я еще не решила как буду говорить ей, поэтому и нагрянула к Оле без предупреждения.

Подруга встретила меня довольно странным образом: была задумчива и растеряна от моего внезапного появления поздним вечером. Я оставила небольшой чемоданчик с вещами в прихожей и прошла вслед за ней на кухню. Напряжение, витавшее в воздухе потрескивало невидимыми глазу разрядами.

- Извини, Юль… - пробубнила Оля. – Ты не можешь остаться у меня… Я не одна…

Последнее она добавила с явным волнением и плохо скрываемой раздраженностью в голосе. Никогда не ловила на себе такой её ехидный взгляд. Поначалу я даже немного растерялась, но не приняла это на свой счет. А затем и вовсе молча прошла обратно к входной двери и только натягивая на ноги кроссовки уткнулась взглядом в до боли знакомую куртку.