Как?

Что я пропустила?

Что я не понимаю?

Почему тот факт, что его дочь разговаривает, так удивляет Михаила?

Открываю рот, но тут же закрываю. Понимаю, что за сутки девочка сказала мне две фразы и… И какой же я педагог, если я этого не поняла?

Но тут…

– Ты обещала печь оладьи, – тихо просит Лиза, аккуратно взяв меня за руку. – Я хочу…

Снова присаживаюсь перед ней, поправляю растрепанные волосики…

– Давай сначала умоемся и причешемся, а то волосы в тесте – это очень невкусно, – морщусь и фыркаю.

Лиза улыбается, как самый обычный ребенок, кивает мне и убегает вглубь дома, к ванной.

Я встаю и медленно перевожу взгляд на Михаила…

Бледный… Кадык ходит по шее, глаза блестят… Вижу, что зубы сжал так, что желваки на скулах выступили и… Дышит он прерывисто, неровно…

– Я… – пожимаю плечами. – Я не знала… – говорю тихо.

Мне не хочется, чтобы Лиза меня услышала, да и вся обстановка…

– Мне показалось, это обычно. Я не думала… – обхватываю себя за предплечья.

– Она нормальная! – выпаливает Михаил, еле сдерживая дрожь в голосе.

– Я вижу, – киваю поспешно. – Это не РАС.

Он просто крутит головой, стиснув зубы. Набирает воздуха, наверное, чтобы что-то сказать, но тут из ванной прибегает Лизонька.

Она уже натянула свое домашнее платьишко. Держит в руках расческу и смешной бант в горошек.

– О! – восклицаю я. – Какая ты молодец! Сама оделась! А можно я тебя заплету? Я так люблю… У меня есть младшая сестра, я всегда ей косички заплетала…

Болтая, сажусь на стул, Лиза послушно поворачивается ко мне спиной…

– Я… – слышу сдавленный голос Михаила. – Я за молоком к теть Шуре схожу.

И не дожидаясь нашей реакции, попросту выбегает с кухни.

Смотрю ему вслед.

Что сейчас творится в душе у этого мужчины, который так хотел казаться толстокожим и непробиваемым?

Надо будет обязательно с ним поговорить о том, что случилось с Лизой. Мне нужно это знать, чтобы, не дай бог, не затронуть тяжелые воспоминания у девочки.

Ну а пока…

– Так! У нас сковорода остыла! – восклицаю, всплескивая руками.

– Ты хотела Митяя ею огреть! – фыркает Лиза, улыбаясь.

– Нет, а что он на такую хорошую девочку глупости наговаривает? – произношу я подчеркнуто громко, уперев руки в бока, а Лиза вдруг заливисто хохочет.

И я вместе с ней.

Оборачиваю весь утренний разговор в шутку, и мы с ней веселимся, почти взаправду.

– У тебя есть сестра? – на удивление чисто спрашивает Лиза.

– Даже две! – округляю глаза. – И брат! Самый младший! Родители хотели мальчика! – и малышка снова смеется, будто понимая эту шутку.

Мы с ней возимся у плиты, я без умолку тараторю, рассказывая какую-то ерунду из своего детства, а гора плюшек на тарелке растет…

– А потом она сказала, что мне одна судьба – в медучилище! – рассказываю ей байку из своего детства. – Ну после этого я просто обязана была уехать!

Лиза слушает меня, буквально открыв рот, я увлекаюсь и не замечаю, как вдруг на столе рядом со мной появляется трехлитровая банка молока.

– Ой! – подпрыгиваю и чуть не врезаюсь в хозяина дома. – А мы как раз закончили.

– Ну и отлично, – Михаил уже успокоился, но почему-то не смотрит мне в глаза. – Давайте завтракать.

Лиза подхватывает тарелку с оладьями.

– Пап, ты будешь? – протягивает ему. – Я сама жарила.

И тут он все-таки не выдерживает!

.

Михаил

Девочка моя!

Какое же счастье!

И что сделала эта провинциальная вертихвостка?

Как ей удалось всего за сутки исправить то, что натворили ей подобные?

Моя маленькая, моя доченька.

Падаю на колени, прижимаю к себе мою крошку, утыкаюсь носом в ее макушку.

Она разговаривала. Со мной она разговаривала.

Отдельные слова, изредка короткие фразы, но я так давно не слышал, как она смеется!