– Я не могла нарушить обещание, – прошептала она прямо в его приоткрытые губы. – Вы же знаете, магистр, как ревностно я отношусь к приказам.

– Это была просьба, – мягко возразил Дрэго, а кисточка его хвоста задрожала в предвкушении. – И вообще, полагаю, нам пора перейти на «ты». Не называй меня магистром, любимая, зови Дрэго.

Слава снова не сдержала ползущую на лицо алую краску – это было выше ее сил. Она задыхалась от близости этого сильного и полного неистовой страсти мужчины, забывая, кем она была в прошлом. Все сейчас казалось не важным. Только он и она имели значение.

– Дрэго, – произнесла она, смакуя каждую букву и одновременно зарываясь пальцами в его густую черную шевелюру.

Хвост Дрэго встал трубой, как у юнца. Контролировать себя было непросто, особенно когда Слава прижималась к нему всем телом и ласково перебирала волосы.

– Присядь, – попросил он, отстраняясь. И сам чуть не застонал, словно от боли. Разомкнуть объятия было невыносимо. – Ты так мало знаешь обо мне, в то время как я получил полный отчет о твоем прошлом. Это неправильно. Не хочу, чтобы у тебя сложилось обо мне неверное представление. Я не так добр и не всегда соблюдаю установленные правила. К тому же считаюсь…

– Убийцей, – договорила за него Слава, опускаясь в мягкое кресло. Расправив подол очень медленно (чтобы дать возможность Дрэго выдохнуть), она посмотрела в его завораживающие глаза и уточнила: – Так кого же тебе пришлось прикончить? Что в этом человеке или маге было такого, что за этот проступок тебя должны презирать? Я читала историю Гротеции и знаю: аристократы никогда не гнушались ни подставами, ни убийствами себе подобных. И это не делало их презренными. Напротив, рвение к власти всячески поощрялось и восхвалялось.

Так что такого сделал Дрэго, раз его боятся и чуждаются сам король и его советник?

– Семья и род в Гротеции считаются неприкосновенными, – начал свою речь Дрэго. Небрежным жестом провел по смоляным волосам, не отводя взгляда от лица Славы. Ему было плевать на осуждение гротецианцев и даже самого короля, лишь бы одна-единственная женщина поняла и приняла его со всеми темными скелетами, спрятанными в потайном шкафу его сердца. – А я убил собственного брата. Официально этот случай признан несчастным и тому есть свидетели.  И все же многие считают иначе. Да я и сам чувствую вину.

Последние его слова сбили Славу с толку. Меньше всего магистр Дрэго походил на хладнокровного монстра. Тем более братоубийцу. Достаточно было посмотреть, как он обходится с драконами и детьми, чтобы понять это. Его честность и порядочность достойны звания рыцаря. Взять даже тот поступок, когда магистр ценой собственной жизни, не боясь угрозы со стороны короля и советника, бросился защищать драконов, чуть не погубивших Карлу и Карину – не по собственной воле, но вследствие чудовищного заговора, который только предстоит раскрыть.

Нет, если Дрэго и убил брата, то на то были веские причины. Слава подбадривающе кивнула, прося взглядом продолжать.

– Я мог бы его спасти, – повинился магистр. На секунду прикрыл глаза и поморщился, точно от великой боли. – Но не мог позволить ему совершить то, что тот собирался.

– И чего же он хотел? – осторожно спросила Слава.

Ей так хотелось поддержать любимого. Сказать, что она примет его со всеми тайнами и темным прошлым, если таковое имелось. Но для начала нужно было дать ему выговориться.

– Витэго мечтал о восстановлении прежней силы ордена, –  не скрывая злости, проговорил магистр. На его суровом лице отобразилась такая ярость, что могла бы испугать неподготовленного человека. К счастью, Слава слабостью не отличалась и с нетерпением ждала продолжения разговора: – Он хотел вернуть Золотой лилии былые славу и могущество, а драконов сделать оружием в его руках. Витэго был очень умен и слыл знаменитейшим алхимиком древности. То, что он изобрел – чудовищно. И, как показали недавние события, наследие его еще живо.