Квартиру в одну секунду привели в порядок, так что все сверкало и блестело лучше прежнего. Уже перед самым уходом Ивана Иванович произвел ревизию холодильника и, как вы сами понимаете, остался этим очень доволен. Он спрятал под плащом банку с черной икрой и осетрину. Кто его знает, что их ждет впереди?!

А раки с пожеланиями, чтобы их в Дону было столько же много, как раньше, были отпущены на свободу, но раков перехватили на набережной владельцы кафе и ресторанов. Раки не донесли до собратьев наказ Ивана Ивановича, сложив свои хвосты в угоду чрезмерному аппетиту отдыхающих.

Выйдя на улицу, Дмитрий Сергеевич отметил, что погода изменилась к лучшему, ветер разогнал по сторонам дождевые черные тучи и на город пролился теплый яркий солнечный свет.

Рублев уселся в коляску. Перемена погоды ему не помогла. Учитель истории был очень опечален тем, что случилось с Лёней. Лицо его было серым, и горестная дума о дальнейшей судьбе приятеля застряла в голубых глазах.

– Пожелайте, и все станет по-другому, – сказал Дмитрий Сергеевич, который больше всего на свете не переносил хандру.

– Я бы попросил переделать Лёню, но боюсь, что даже вам это не под силу.

– Вы правы.

– Поэтому я ничего не стану просить. Пусть дальнейшее зависит от него самого.

– Мудрое решение, – сказал Дмитрий Сергеевич и у него, откуда ни возьмись, в руках объявилась тонкая ореховая трость и он, коснувшись ею слуги, попросил:

– Пусть скорость разгонит хандру или, по-современному, депрессию. Названия меняются, смысл – никогда!

Коляска сорвалась с места и под резвое ржание и звон бубенцов понеслась по улицам города быстрее ветра.

Мантия исчезла, и на Дмитрии Сергеевиче оказался черный костюм из какого-то сукна. Брюки как будто были обыкновенные, а вот пиджак – необычный. Он был узок и по длине самую малость не доставал до колена. Пуговицы располагались до пояса, сзади пиджак имел разрез. Сегодня в таком стиле выполняют не пиджаки, а пальто, и это считается очень модным.

Парик куда-то улетел и тут же на его месте из воздуха объявился самый настоящий черный цилиндр. Вместо сапог на ногах засияли лакированные зеленые туфли под свет сверкающих изумрудных глаз.

Рублев ахнул.

– Привыкайте, Егор Игоревич, привыкайте.

Учитель истории в ответ улыбнулся и снял очки, чтобы насладиться скоростью, которая все ближе и ближе приближала его к таким заманчивым и невероятным приключеньям.

– Какой русский не любит быстрой езды?! – крикнул слуга.

– Николай Васильевич умный человек – сказал Дмитрий Сергеевич.– Но справедливости ради добавлю: Какой человек не любит приключения?! А, Егор Игоревич?

Глава пятая. Допрос с гастрономическим и политическим пристрастием.

Дивный по своей красоте остров, как оазис дарующий благодать в пустыне, располагался посередине Тихого океана, словно точка на огромном листке бумаги и был бы раем на земле, если бы не одно но!

– Изверги проклятые, чтобы вы все окочурились! Режь, все ровно не скажу! Ну что, что ты смотришь на меня рожа людоедская? Сволочи, почему вы меня не застрелите?! Повесьте меня, закапайте живьем, есть- то зачем?! Я свинкой болел! Чтобы вы мной подавились, гады размалеванные! – кричал Лёня и рыдал навзрыд, пытаясь горькими слезами затушить разгорающийся костер. Леня, абсолютно голый, подвешенный за руки и за ноги на огромную кость, висел на берегу голубой лагуны, где любой пожелал бы жить и умереть, но только не Лёня и только не такой жуткой смертью.

Кость, служившая вертелом, как была уже сказано выше, была гигантской. Что значит гигантской? А то, что если очень постараться, на нее можно было бы подвесить с десяток таких ненадежных граждан как Лёня и еще бы место осталось.