– Уже проснулся? Ну, ты и соня. Я тут тебе твоих любимых стариков включила, – Аня мило улыбнулась.

– Да я вижу. Послушай, тебе когда-нибудь снилось что-то совсем странное? – вдруг спросил Власов.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне уже два раза сниться Россия, – растеряно произнес Власов.

Михаил пересказал Анне свои сны.

– Ты там, что решил пойти по моим стопам и втайне от меня сознание расширяешь? – пошутила Аня.

– Не. Помню, как разок укололся морфином с приятелем. Нам знакомый анестезиолог подогнал за пару бутылок водки. Времена тогда суровые были. Но я вот не понимаю, почему Россия обитает в Припяти? На территории независимой Украины.

– Может быть это Советская Россия?

– Интересно, – Власов задумался. – Не. Это наша Россия. Она же вся в нефти бегает.

– Забей. Не думай об этом. Лучше в окошко посмотри.

Вечером Власов решил отвлечься какой-нибудь интеллектуальной передачей, чтобы не думать о своих странных сновидениях.

“…..проблемы, которые нахлынули на Россию после развала СССР, никуда не делись. Это был всё тот же Союз только с примесями звериного капитализма и полным моральным вырождением. Как только не пытались демократы девяностых заполнить пустоту, которую раньше занимала советская идеология в жизни советского человека. Доходило даже до идей возвращения монархии. Почему-то эту пустоту в будущем стали называть утратой национальной идеи. После перехода власти к чекистам в стране была выработана идея “вставания с колен”. Она родилась как общее смешение реваншистских настроений и тоски по утраченной империи. На самом же деле под пафосные речи о вставании с колен шел очередной передел собственности. Но мало кто особо об этом задумывался, потому что высокие цены на нефть оправдывали всё происходящее в стране.”

Вдруг облик России из его снов обрел смысл. В уме Власов представлял себе картину, где чекисты настойчиво пытались влить нефть в вены обескровленной после двух мировых войн, красного террора и развала Союза России. От этого дела девушка с русой косой и фигурой березки постепенно превращалась в нечто иное. Её загорелая в чистом поле кожа бледнела, светлые, словно первые лучи солнца в морозное утро волосы становились чёрными как смола, а голубые как чистая родниковая вода глаза наливались чёрным нефтяным блеском так, что из абсолютно черных глаз сочились нефтяные слёзы.

– Чё опять старпёров своих смотришь? – спросила Аня.

– Ага.

– А устрой ка меня к себе в фирму.

– Надоело быть на подстановке? – спросил Власов.

– Надоело.

Власов устроил её в отдел работы с клиентами, где она быстро освоилась. К удивлению для себя Власов смог стать так называемым “патриотическим предпринимателем”. Это означало, что он не вмешивался в политику и должен был давать деньги на “патриотические” и “социальные” нужды. Взамен Власов получал дивиденды в виде пропуска в реальность гламурной России. И его жизни могли позавидовать даже русские дворяне. Никогда ещё в российской истории “элита” не жила так издевательски расточительно как во времена высоких цен на нефть.

Власову нравился такой образ жизни. Но в какой-то момент в его сознании возникла мысль о вопиющем неравенстве между его кастой и простым российским большинством. Эта мысль постепенно отравила всю радость от наслаждения плодами гламурной революции. Всякий раз, когда он где-нибудь дорого зависал, в какой-то момент в его сознании возникали образы жрущих гречку с тушенкой полунищих пенсионерок или ещё что-то в этом духе. Да-да. Такое тоже бывает. Михаил думал, что в этом была виновата его не до конца вытравленная капитализмом интеллигентность.