Та девушка была одной из тех, кто первым испробовал на себе действие «R&В». Я не сразу это понял, ведь тогда еще мало кто знал, как оно действует. Инструкций к этому «лекарству счастья» не было, просто делали прививку и говорили: «Идите и Желайте!», и никаких противопоказаний или ограничений. А желания людей… ух… были разнообразны.

С каждым днем их становилось все больше и больше… тех, кто поверил в «R&В» сильнее, чем в собственные силы. Для себя я сразу отверг этот вариант, мне и так было неплохо (не король, конечно, но ведь и не нищий), да и мой инстинкт самосохранения не давал мне сделать эту глупость. Я стал наблюдать за происходящим. Их стали называть «НеБожителями» и они очень выделялись в толпе «земных», человек менялся полностью. Что их отличало? Да все: одежда, прическа, походка… А самое главное – это выражение их лиц! Это были лица безумцев, счастливых безумцев со стеклянным выражением глаз и широкой, на все лицо, улыбкой, не сходящей с него никогда. Они желали и получали все, что когда-либо хотели, и то, что когда-то даже боялись пожелать.

Шел второй месяц «осчастливлевания», если можно так выразиться. Мне это очень не нравилось, хотя все вокруг были в восторге, и те, кто уже ввел себе «R&В», и те, кто еще пока не решился на этот шаг (многие боялись, что от них потом все же потребуют оплату). Я все еще ходил на работу, но позволял себе опаздывать и даже прогуливать по полдня и без «R&В». Уже несколько сотрудников вкололи себе эту гадость и выпали из наших рядов. Так что шеф дорожил каждым кто остался и закрывал глаза на наши вольности. Хотя я думаю, что он тоже скоро решится на «другую жизнь». У всех были свои веские причины на принятие этого решения. Некоторые бросали свое дело из-за потери сотрудников, некоторые – из-за потери всех близких, друзей, которые своим примером показывали, что все у них теперь идеально, – не жизнь, а мечта.

– Гений, ты не мог бы закрыть окно, – попросил я.

Гений – это мой последний, оставшийся со мной друг. Конечно это не его настоящее имя, так зову его только я, еще со школы. Все называли его «ботаником», а я, назло им, звал его Гением.

– Сколько раз говорил тебе не называть меня так. Столько лет прошло со школы. В конце концов, у меня есть имя.

– Окно закрой… Гений, – повторил я, намеренно не исправляя его имя.

– На улице тридцать градусов жары, а ты хочешь, чтобы я закрыл окно? И мы здесь не одни, – не довольным голосом, видя, что я не собираюсь называть его по-другому, ответил мне Гений.

– В том-то и дело, что одни. В нашем отделе вычислительных технологий никого кроме нас не осталось. В других отделах тоже по одному – два человека всего, к нам даже заглянуть некому. А на улице подвезли новую партию «R&В», и это позвякивание, и гул нетерпеливой очереди, которая теперь точно до конца нашего рабочего дня не разойдется, вызывает у меня головную боль, ты же знаешь! – прикрикнул я, демонстративно схватившись за голову.

– А что мы здесь сидим, чего ждем? Может и нам рискнуть? Ведь еще ни с одним «НеБожителем» ничего плохого не случилось. И нам ничего не будет…

– Нет, нет и нет! – крикнул я.

Эти разговоры всегда выводили меня из себя. Я подскочил к окну сам и, закрывая, сильно рванул ручку вниз так, что та оторвалась. Зажав ее в руке, я присел под окном, закрыл глаза и обхватил голову руками. Вместе с головной болью, как всегда, пришел этот непонятный зловещий звук шух-х, но в отличие от боли, он исчез, как всегда, быстро.

– Нет… нет… нет… нам нельзя, – повторял я. – Прости, но я не пойду и тебя не пущу. Придумай что-нибудь другое, Гений.