Ричард Грай отогнал от себя чужие мысли из чужого мира. Его нынешняя Реальность конкретна и проста. Тихая гостиница, портфель на столе, полупустая рюмка, близкий зимний рассвет…

Он достал из портфеля два небольших свертка, каждый размером с ладонь. Развернул бумагу, пересчитал вприглядку. Франки отдельно, отдельно – американские доллары. Не слишком много, но на несколько месяцев должно хватить. Пройдоха Деметриос наверняка брал свертки в руку, прощупывал, может, даже тыкался носом. Но развернуть так и не решился. В серо-черном мире к деньгам, своим и чужим, относятся слишком серьезно, раскрашенные бумажки с мертвым президентами вполне заменяют столь редкие здесь высокие идеи. Спорить с этим трудно, да и незачем. Никакие идеи, никакие идеалы не позволят, скажем, купить танк. А без танка идеи не слишком убедительны.

Тонкая картонная папка, короткий карандашный росчерк: «№ 7. 1943 год, июль». Бывший штабс-капитан улыбнулся, развязал тесемки…

Есть! Вчетверо сложенный номер «Красной Звезды». Газета прошла через несколько рук, сверху, над заголовком, чернильная надпись. Английский ли, немецкий – не разберешь.

То, что он искал, было на третьей странице. Две фотографии, нужная – верхняя.

…Сельская улица, несколько усталых женщин, кто-то уже успел принести цветы. Село только что освободили, радость и слезы – впереди. А вот и танк с открытым люком, откуда выглядывает кто-то веселый в шлемофоне. Остальные сидят на броне, тот, который слева, машет рукой фотографу. И белая надпись на башне, буквы неровные, первые выше, остальные словно пригнулись.

«Касабланка».

Ричард Грай, личный представитель генерала Жиро, получил газету перед самым отъездом на Корсику и счел ее доброй приметой. Когда после короткого боя был взят Аяччо, он представил, что «Касабланка» стоит прямо у старого особняка, где родился будущий Император. Веселый танкист в шлемофоне выглядывает из люка, остальные разместились на броне…

Газета вновь исчезла в папке. Подумав немного, бывший штабс-капитан извлек из портфеля все остальное – такие же папки, но только заметно толще. На каждой – номер и дата, тесемки завязаны бантиком. Полный порядок! Уезжая, он безжалостно перешерстил накопившийся за несколько лет архив. Камин горел всю ночь. В папках – небольшой остаток.

Человек протер ладонью глаза, решив, что все прочее можно отложить на завтра. Разве что открыть еще одну папку, самую толстую, помеченную «№ 1». Но перед этим раздеться, пододвинуть ближе настольную лампу.

…Успокоиться, несколько раз глубоко вздохнуть.

В папке с номером «1» лежали гравюры, черно-белые, на плотном картоне. Поверх каждой – тонкая папиросная бумага. Рука ухватила первую попавшуюся, из самой середины. Легкий шелест… Рисунок…

Об этих гравюрах Ричард Грай вспомнил еще на палубе «Текоры», глядя на черное холодное море. Тогда о них думалось с легким отвращением. Он и так спит, не имея сил проснуться. Сон во сне – это уже чересчур. Но теперь картонные листы внезапно представились маленькими занавешенными окошками, ведущими в недоступный Мультиверс, бесконечную ветвящуюся Вселенную. Конечно, за тонкой папиросной бумагой нет ничего, кроме аккуратных черных линий. Но если посмотреть на них перед сном – внимательно, не отводя взгляд, стараясь дышать как можно тише…

…Руины башни на холме, высокие деревья у подножия. Чуть дальше река, лодки, небольшой мостик. За рекой густая стена леса, подступившая к самой воде.

Облака – легкие, еле различимые.

Песня? Значит, сон уже где-то рядом. Интересно, получится ли?