– Ты что здесь делаешь? – прошептало чудовище, глядя на руки по локоть в «крови».

– Куфаю! Ик, – послышался сдавленный голос. – Мне офень фтыдно!

На него смотрел хомяк с огромными щеками. В глазах «хомяка» стояло раскаяние и угрызения совести.

– Я фшегда, когда раффтраиваюфь, куфаю… Офобенно по нофям, – вздохнул «ужин».  И посмотрел на варенье. – Ик! Ой!

– Иди с-с-спать, – прошипело чудовище, видя, как липкие руки закрывают крышку варенья. А потом перепачканные губы облизывают пальцы.

– Мне так стыдно, – шмыгнул носом «ужин», вытирая руки о платок. – Хотя, погодите! Вы тоже есть пришли? О! Так это же здорово! Будем хомячить вместе! Сразу видно, что родственники! Пусть и очень дальние! Это у нас семейное!

Если бы они действительно были родственниками, то чудовище с удовольствием отстирал бы ее с генеалогического гобелена. С пятновыводителем. Вручную.

– Ложись спать, – вымученная улыбка чудовища выглядела почти настоящей.

– Да иду я, иду, – вздохнул «ужин», растирая варенье по лицу.  Дверь в столовую закрылась. И они двинулись по коридору. Рядом с чудовищем шел и икал «ужин». Икал и подскакивал. А потом зажимал рот рукой и извинялся.

– Спокойной ночи, – намекнуло чудовище, вежливо открывая дверь в гостевые покои.

– Я еще немного перестановку поделаю. И тут же лягу, – выдохнул «ужин». – Не переживайте! Я тихо-тихо!

И «ужин» посмотрела на огромный шкаф.

– Нет, – рявкнуло чудовище. И пальцем указало на кровать.

– Ладно, попробую уснуть! Ик! Извините! – ленивое тело упало на кровать.

«Гостья» увязла в мягкой подушке и утонула в перине. Одеяло съехало, обнажив вздымающуюся под белым покровом сорочки грудь.

Чудовище успокоилось и прикрыло дверь.

Оно уже лежало в своих покоях на кровати, выжидая удобный момент. Сладкие грезы кровавым туманом застилали глаза.  Он представлял, как нависает над спящей. Как его тонкий коготь скользит по теплой щеке.

«Пора!», – прошептало себе чудовище, сквозь дрему.

Как вдруг на него что-то упало: «Там! Там занавеска шевелилась! Это оно! Чудовище!».

– Кхе-е-е! – выдало чудовище, глядя на «ужин», который пришел сам. И теперь карабкается по чудовищу в сторону второй подушки. Карабкается и вибрирует…

– З-з-занавеска… Ше-ше-шевелилась,  – на чудовище смотрели круглые глаза. Остальная часть лица спряталась под дрожащим одеялом. – И что-то с-с-скрипнуло! М-м-можно я у вас посплю? А? Ну пожалуйста! А то там страшно!

Чудовище еще не нашло, что ответить. Оно тщательно подбирало слова, чтобы охарактеризовать ситуацию. Но потом сообразило, что так даже лучше.

– Конечно, – вздохнуло чудовище. И улыбнулось.

– Только без этих… глупостей! – предупредил дрожащий «ужин», укладываясь на подушку. И забирая себе одеяло.

Чудовище накрыло ее одеялом и терпеливо выжидало, когда девушка уснет. Сам он лежал рядом и ждал.

Через секунду послышался скрип кровати. Потом тишина. Потом снова скрип и тяжкий вздох. И снова обнадеживающая тишина. Чудовище было уверено, что это был последний скрип…. Но нет! Снова послышался скрип и ворочанье.

– Может, ты уснешь, наконец? – процедило чудовище.

– Да что-то не спится. Нервничаю я, – вздохнул «ужин». – Завтра мне в Академию! И я вот нервничаю!

– Это Академия должна нервничать! – не выдержало чудовище, слыша новый переворот и скрип.

– Ну да, – вздохнул ужин. Из одеяла торчал курносый нос. И все. – Ой, ты… то есть вы… Вы и правда так думаете, что они должны нервничать, что не взяли такую талантливую студентку?

– Да, – процедило чудовище, ища в закромах еще немножечко терпения и спокойствия.

Воцарилась тишина. Слышалось сопение и тиканье часов.