- Миш, давай договоримся – если у меня и через неделю ничего не получится, я обращусь к тебе за помощью, - предложила я компромисс.

- Ловлю на слове! – обрадовался мой верный друг.

На выставке было неожиданно оживленно. Вот уж не знала, что современная живопись пользуется таким спросом. Хотя, мне-то откуда знать, если эту часть жизни я только открывала для себя.

Народ плавно перетекал по большому залу. Официанты обносили гостей напитками и неприхотливой закуской. Я же пока не находила для себя ничего интересного во всей этой мазне.

- Как, говоришь, называется это направление? – обратилась я к Мише, когда мы оба с умным видом застыли перед огромным полотном с буйством красок и минимум сюжета. Ну так думала я.

- Кажется, живопись действия, - с умным видом изрек Миша.

- И что это такое? – посмотрела я на друга.

- Вот это, - важно указал он на мазню.

- Понятно, что это, - невольно рассмеялась я. – А что собой выражает эта живопись?

Миша призадумался, а потом и вовсе шокировал меня:

- Кажется, ничего.

- Как так?! Совсем-совсем ничего? – мне даже показалось, что он надо мной издевается.

- Гель, ну а что может такое… выражать? – с сомнением посмотрел он на картину.

И в этот момент наше уединенное созерцание было нарушено вмешательством извне.

- Например, танец художника в процессе творения…

Я резко обернулась, расслышав знакомый голос. Рядом с нами стоял и улыбался никто иной, как Гаврилов собственной персоной. О том, что могу встретить его на выставке, я как-то не подумала.

- Этот вид искусства еще называют бесформенной живописью, - продолжал он просвещать нас с Мишкой. Лицо же моего друга, как успела подметить, каменело на глазах. А вот Гаврилов смотрел исключительно на меня. – Художник словно входит внутрь своего полотна, когда разбрызгивает краски. Подобная техника называется дриппингом. Первый применил ее, как и изобрел Джексон Полок…

- Очень интересно. Спасибо за ликбез, - сдержанно отозвалась я.

- Здравствуйте, Ангелина! Рад видеть вас на этой выставке, - лучезарно улыбнулся Гаврилов.

И он по-прежнему не смотрел на моего друга, тогда как тот уже сжал кулаки. Пришлось на него злобно зыркнуть, чтобы поумерил пыл. Только драки мне тут и не хватает.

- Здравствуйте, Андрей Игоревич, - не рискнула я признаться во взаимной радости, каковой не испытывала.

- Интересуетесь современной живописью?

- Не то чтобы… - туманно отозвалась я. – Скорее, коротаем вечер.

- Рад, что вы делаете это на выставке моего протеже.

Вот как? Он еще и продвижением талантливой молодежи занимается? Ну что ж, наверное, это плюс в его репутацию, хоть и нравиться мне он от этого больше не стал. Было в Гаврилове что-то хитрое, словно способен он был на крупную подлость. Я и думать про него забыла, если честно, но вот увидев его, снова вспомнила свои те ощущения.

- И мы тоже рады, - вклинился в разговор Миша, беря меня за руку. – Это… полотно мы уже всё рассмотрели до малейших брызг, как вы выразились. Пора переходить к другому, - властно потащил он меня в сторону.

- Наслаждайтесь вечером, - ни грамма не стушевался Гаврилов. – Если я вам понадоблюсь, Ангелина, вы знаете, как со мной связаться.

- Да, конечно, - кивнула я, в глубине души радуясь настойчивости Миши.

- Что значит, ты знаешь, как с ним связаться? – пристально взглянул на меня друг.

- Только то, что у меня есть его визитка, - пожала я плечами.

- Выброси эту гадость! Такие знакомые тебе точно не нужны…

- Тебе он тоже показался опасным и хитрым? – поинтересовалась я.

- Мне он кажется зажратым мудаком и больше никем! – отрезал Мишка.

11. Глава 11

На улице зарядил дождь. Холодный и с ветром. Вот только еще было лето, и люди изнывали от жары. А сейчас я бежала от остановки до дома, чувствуя как все сильнее намокаю и трясясь от холода. И это второго октября, времени бабьего лета. Наверное, в этом году оно решило не наступать.