Ворт нахмурился. Вероятно, он не любил суеты в доме. Он прижал руку ко лбу и пробормотал:

– О, ради бога! Моя мигрень…

В комнату стремительно вошла его жена, мадам Мари, – единственный человек, которого не коснулся бы его гнев.

– Шарль! – вскричала она, мягко произнося его имя на французский манер.

– Что случилось, дорогая? – спросил он ее по-французски. Его голос звучал обеспокоенно.

К счастью, мне удавалось понять короткие фразы на этом неприятном языке, хотя никто во всем мире не говорит быстрее французов. Телеграфисты и те стучат медленнее.

– Произошло нечто ужасное! – Мадам Ворт нащупала рукой диван, тяжело опустилась на него и только тогда заметила нас с Ирен. – Magnifique[6], мадам Нортон, – пробормотала она и снова обратилась к мужу: – Прости, что я вот так врываюсь, но… одна из плетельщиц украшений умерла. – Она рассеянно смотрела на Ирен. – Та самая девушка, которая вчера сделала ожерелье для мадам Нортон. Она так хорошо работала!

– Печальные известия, моя дорогая, – ответил Ворт. – Но вряд ли это так важно, что не может подождать.

– Может, и нет. Вот только… – Мадам Ворт беспомощно всплеснула пухлыми руками: – Она не просто умерла, мой дорогой, ее убили.

– Убили? – переспросил он, опешив.

– Убили? – В тоне Ирен послышались нотки любопытства.

Ворт и его жена уставились друг на друга, словно их вдруг озарила одна и та же мысль.

Мадам Мари умоляюще сжала руки:

– О, мадам Нортон! Вы же много знаете о таких делах. Не могли бы вы помочь нам разобраться?

Месье Ворт энергично кивнул, так что кончики его усов задрожали:

– Придется звать жандармов, если, конечно, окажется, что девушка действительно умерла не своей смертью. Или, может быть, мадам Нортон поможет нам все выяснить?

– Я буду рада оказать любое содействие. – Ирен постаралась не показать своего удовольствия и произнесла эти слова приглушенным обеспокоенным тоном.

Однако даже я, да поможет мне Бог, почувствовала воодушевление. Эта мрачная история развлекла бы Ирен, и не было бы больше разговоров о Богемии и о том, что король Вилли плохо справляется с супружеским долгом.

Месье Ворт рухнул на диван и принялся шарить вокруг рукой, пытаясь нащупать то ли спаниеля, то ли компресс для головы. Мадам Мари ловко подсунула ему пузырек с нюхательной солью и встала:

– Идемте за мной, мадам. – Она быстро кивнула мне: – И вы, мадемуазель.

Мы поспешили вниз по черной лестнице вслед за величественной госпожой дома Ворта.

Мы пробирались через мастерские, битком набитые швеями. Это были худенькие девочки-беспризорницы с печальными и кроткими, как у ланей, глазами. Когда стемнеет, часто можно видеть, как они торопятся на ночлег, отработав двенадцать часов в магазинах или на фабриках. Глядя на роскошный фасад здания модного дома, выходивший на рю де-ля-Пэ, трудно было предположить, что за ним скрываются нищета и тяжкий труд.

Обычно эти работящие создания щебечут без умолку с тем особым возбуждением, которое свойственно французскому народу. Но сейчас они с молчаливой серьезностью наблюдали, как мы проходим мимо них. Никто даже не заметил неземного наряда Ирен.

Наконец мастерские, столы для кройки и белошвейки остались позади, и мы оказались перед пустой комнатой. У входа толпились девушки, бледные, как привидения.

В комнате на столе лежала, будто заснув, молодая женщина. Вся поверхность стола была усыпана бисером и драгоценными камнями, сияя, как хвост кометы. Рядом с поникшей головой плетельщицы стояла маленькая, в половину роста ребенка, нарядно одетая кукла. Казалось, будто девушка безмолвно склонилась перед ней, как перед своим идолом.