– Затем, что никто не смеет задирать передо мной нос и смотреть на меня так снисходительно, – процедил Сандерс сквозь зубы. – Не обольщайся, Баллирано. Синклер-младший недалеко ушёл от отца. Такой же скользкий и ушлый тип, думающий лишь о собственной выгоде. Ты думаешь, его папочка по доброте душевной отсыпал сыну трубочиста такую гору фунтов? Нет! Он так пытался замотивировать своего бездарного сынка! Учись, мол, Фридрих, усерднее, а не то отправлю в Бирмингем Кевина! А Кевин взял – и справился, там, где Фридрих облажался. Оказался достойнее, чем богатенький мальчишка, живущий на всём готовом. Ты не представляешь, в каком бешенстве был этот старый ублюдок…

По мере того, как парень говорил – он распалялся всё сильнее, но, к ужасу Агнессы, голос его звучал не громче, а, наоборот, в конце опустился до глухого шёпота. Почему-то это наводило куда больше жути, чем если бы он кричал, крушил мебель или попытался что-нибудь сжечь. Она чувствовала, как горечь, злость и ненависть буквально разъедают его изнутри и отчаянно пыталась что-то придумать, как-нибудь сгладить эту ситуацию, но, как на зло, на ум не приходило ничего.

– Как это, должно быть, жутко… иметь такой яркий Дар, но знать, что ты лишён каких-либо перспектив использовать его или развить, – задумчиво сказала наконец Агнесса. – У меня-то всегда была иллюзия, что одного лишь высокого ИКМР хватит, чтобы поступить, и это так наивно! До сих пор диву даюсь, как я могла быть такой глупой, чтобы в это поверить? Но… мне повезло. А тебе… Синклер дал тебе эту возможность, разве нет? Какая разница, чем он руководствовался?

Кевин уставился на девушку со смесью озадаченности и раздражения:

– При чём тут это, вообще? Эти крысы ни в грош не ставят мой талант! Всё, что им важно – это только пути обогащения!

– Да с чего ты взял?! – воскликнула Агнесса, едва не застонав от облегчения – Сандерс повёлся на её маленькую уловку и начал оправдываться. – Фридрих никогда не наговаривал на тебя! Наоборот! А если уж вы ругаетесь, глядя друг другу в глаза – так ведь это лучше, чем если бы подличали украдкой?

Парень, смерив её хмурым взглядом, внезапно резко встал и мотнул головой в сторону выхода:

– Пойдём. Увидишь, как этот кусок дерьма меня «уважает», – с нескрываемым сарказмом проговорил он, и, не дав опомниться, схватил Агнессу за руку, буквально утаскивая из столовой.

Она же была слишком напугана, чтобы возражать, и потому покорно следовала за ур-магом, гадая – каким образом тот собирался предъявлять ей доказательства неуважения со стороны Фридриха.

Как вскоре выяснилось, путь их лежал во двор, где к тому моменту уже упразднили все последствия утреннего практикума первокурсников, и теперь там прогуливались студенты – в незначительном количестве. Видимо, те, у кого сейчас было «окно» между лекциями.

К тайному облегчению Агнессы перед дверью, ведущей наружу, Кевин её отпустил, и дальше девушка старалась держаться чуть позади него – просто на всякий случай. Избыток прикосновений такого толка с посторонним человеком без серьёзной на то надобности изрядно смущал.

Впрочем, буквально через минуту она получила новый повод смущаться – в дальнем углу двора нашёлся Синклер, и был он обнажён по пояс, в тренировочных брюках и со скакалкой в руках, с которой он, видимо, тренировался до их прихода. Запыхавшимся он, однако, не выглядел – хотя Агнесса не то, что бы собиралась его разглядывать, отдавая предпочтение чёрным плитам, которыми была вымощена дорожка.

Сам Фридрих, очевидно, был не менее удивлён её присутствием, но выразил это в характерной для себя мягкой манере: