– Все уже найдено, спасибо, что согласились на это. У меня к вам еще одно предложение, – увидев его заинтересованность, – в коридоре по пути сюда я видела много произведений искусства, которые скрыты от остальных людей. Давайте организуем галереи, куда любой желающий сможет прийти и насладиться в любое время, для этого у нас есть помещения. Я думаю, найдутся желающие помочь с организацией процесса и уходом за картинами.

Ему явно не понравилось мое предложение, поправил галстук.

– Насчет галереи я приму решение и обязательно его озвучу вам. – Он кивнул в знак того, что меня услышал. – Также я хочу, чтобы вы могли иметь доступ сюда и быть связующим звеном. Можно сказать, журналистом.

– Журналисты чаще всего рассказывают правду, а вы многое пытаетесь скрыть. Я прекрасно понимаю, что не всю информацию можно говорить. Теперь, я надеюсь, дозированной информации будет гораздо больше.

– Конечно, я рад, что вы все и так понимаете.

Дальше и правда было обсуждение: фермы, больницы и школы. Информации было много, так что я решила сесть за стол и записать все, что услышала, за ширмой меня и не видно. Все разошлись, я осталась делать важные заметки. Меня не видно, и, возможно, многие подумали, что я уже ушла. Но я все еще сижу над заметками.

За ширмой началось движение, интуитивно почувствовала, что лучше не шевелиться.

Женский голос говорил очень тихо:

– Губернатор, вы не сообщите людям, что второго бункера нет? По всем нашим подсчетам, там никто не смог выжить.

– Нет, многие надеются на встречу с родственниками, у них хотя бы остается надежда.

– Связь пропала после сигнала бедствия еще месяц назад. А если жители узнают правду, когда выйду отсюда?

– Когда они выйдут отсюда, тогда они ее примут, а сейчас это секретная информация. Пусть так оно и будет.

Шок. Дрожь по всему телу, многие думают, что мы не одни, ищут и пишут родственникам. Почему бункер только один? Мои ладони вспотели, я не хочу принимать информацию, что еще 50 000 человек мертвы, только не сейчас.

Я и не заметила, как ко мне подошел губернатор, наверное, я сделала какое-то непроизвольное движение, пока была в своих мыслях, возможно, он просто увидел мою тень.

– Оля? Вы еще здесь? И много вы слышали? – он нервничал.

– Достаточно, – все, что я могла сказать в этой ситуации.

– Вы не должны никому об этом говорить. Люди просто этого не поймут, не примут, возможно, мы единственный уцелевший бункер. – Он был явно сильно напуган.

– Почему вы считаете, что люди этого не примут? Вы боитесь последствий от правды. Но скрывать это может быть гораздо опаснее.

– Мы это все понимаем, поэтому вы уж точно не должны были это услышать.

– И вы предлагаете мне молчать о таком? – я была на взводе и сильно возмущена.

– Не предлагаю, а приказываю и надеюсь, что вы не ослушаетесь моих слов, – он сказал это достаточно громко и явно угрожающе.

Немного придя в себя, я успокоилась. Прекрасно понимаю, что где-то он прав, и, может, просто опять начнется паника, паника, которую успокаивали неделю после известий о конце света. И тут меня посетила мысль:

– Хорошо, я не буду говорить информацию, которую тут услышала. И также всю дальнейшую информацию буду согласовывать, но я помню прекрасно тот текст, который я читала в первый день. Я запомнила каждое слово, там была речь о группе, что выйдет на поверхность через год. Так вот, я хочу быть в этой группе.

– Да вы не так просты, как кажетесь, но у вас нет никакой физической подготовки, а это может быть очень опасно. – По его лицу не были понятны его эмоции, только небольшой блеск в глазах выдавал азарт от моего предложения.