Ж., С. и я придумали сюжет, по которому в конце выяснялось бы, что все вокруг – плод воображения героя. Общую концепцию мы создали, но сценарий писать было невозможно. Они много смеялись от глупых идей. В итоге я написал черновик, который потом мы редактировали.

Осталось собрать актеров. Я хотел, чтобы главную женскую роль исполнила Евгения. В книге-интервью Вуди Аллен рассказывал, как после судебных тяжб со своей бывшей женой подбирал актрису на главную роль в свой проект. Он сказал продюсеру, что та идеально подходит. Режиссера стали вразумлять, что из-за ее обвинений после развода ничего не получится. Однако Аллен настаивал, что кино – это отдельная субстанция, не связанная с личной жизнью. Только со временем он осознал, что идея и вправду была опрометчивая. То, что хорошо воображается, не всегда может воплотиться.

Так вот, Евгения не хотела участвовать в съемках, если я буду одним из режиссеров. Я просил С. ее уговорить. Перед съемками он представил меня коллективу студенческого телевидения. Помещение мало чем отличалось от телестудии в моем родном городе. Нам дали старую большую VHS-камеру, чтобы посмотреть, какой материал мы можем снять. У нас по сюжету были уличные сцены, которые можно было пустить без диалогов под музыку. К нам приставили первокурсницу, дочь декана, чтобы она контролировала нас. Сама она ничего в этом не смыслила, но хотела участвовать. Поспрашивала меня о моих предпочтениях в кино, а потом сказала, что хочет быть режиссером нашего фильма. Я ответил: это наш с С. проект, но мы можем написать в титрах, что она ассистент режиссера. Ей это не особо понравилось.

На следующий день мы ждали, когда на студию придет кто-то из работников и выдаст нам оборудование. В этот момент мне позвонила Дарья и попросила помочь ей со шторами. Когда я пришел, в комнате была молодая женщина, а сама Дарья куда-то вышла. Я подумал, что это ее старшая сестра. Она не сказала ничего, а сразу перешла к делу: попросила закрепить крючки на гардине. Когда я это сделал, мы вместе повесили плотную штору. Я обращался к незнакомке «ты». Вернулась Дарья и представила нас. Оказалось, это ее мама. Я извинился за свое нетактичное поведение, сказал, что принял ее за старшую сестру Дарьи. Тут мне позвонил С. – оборудование выдали. Я вежливо удалился.

Сначала мы снимали на центральной улице. Потом необходимо было попасть в кафе. Дочь декана договорилась, чтобы нас пустили поснимать. Мы были ей благодарны за это. Правда, нашлись недовольные посетители, которые просили удалить запись, другие требовали отдать видеокассету. Мы упорно объясняли, что их нет в кадре. В итоге пришлось обманывать, говоря, что ничего мы еще не сняли, а лишь настраивали камеру.

Несостоявшейся режиссерке было неприятно, что она участвует в процессе как тень. После дня съемок она отказалась с нами дальше работать – наверное, думала, мы будем просить ее вернуться. Однако нам полегчало, когда она ушла.

Главе студии материал понравился, и он разрешил нам взять их репортажную DV-камеру.

На очередном занятии по физкультуре ко мне подошли Вова Ди и Костя. «У тебя есть шанс все рассказать, пока мы не решили разобраться с тобой по-мужски», – заявили они. «Вы что-то путаете», – ответил я. После занятия, позвав друзей на подмогу, они высказали мне, что я крыса, потому что треплюсь о мужских секретах. По поводу претензий Кости я сделал вид, что не понимаю, о чем речь. Не знаю, что ему наговорила Маша. Может, она была ревнивой до ужаса. А Вове Ди я ответил, что это он не мужчина, раз треплет о своей женщине любому. Тот сказал, что говорил об этом только со мной, поскольку считал меня другом. Сдавать назад было нельзя, и я продолжал нападать. Мы разговаривали-то с ним пару раз, с чего бы он мне сделался другом?! И продолжал: в отличие от него, я защищаю честь этой девушки. В коридор вышел Ильич и потребовал не устраивать драк. Защищать честь девушки – дело благородное, но без кулаков. Ситуация вышла из-под контроля, однако мои слова все-таки звучали убедительно. Остальные парни подумали, что это обычная разборка из-за девушки, а не линчевание стукача.