– «Лентяй, лентяй…» Просто метод у тебя ненаучный, – ответил Незнайка. – Дай мне лучше азбуку: я сам выучусь.

С книгой в руках он вышел во двор. Там никого не было, кроме Бульки, сидевшего в конуре.

– Слушай, Булька, никто не хочет со мной серьёзно заниматься. А мне одному скучно. Давай вместе учиться?

– Гав, – согласился Булька.

– Вот и хорошо, – обрадовался Незнайка и залез в конуру.

– Слышишь, там в траве что-то шевелится! – прошептал Гунька.

– Вдруг это змея? – испугался Незнайка.

– Лучше бы лягушка! – отозвался Гунька.

Друзья шли на рыбалку к Огурцовой реке.

«Пи-пи-пи!» – послышалось в траве.

– Это не лягушка. Она бы квакала.

– И не змея: змеи вообще не говорят.

– Тогда давай посмотрим!

– Птичка! – сказал Незнайка, раздвинув траву.

– Птенчик! – уточнил Гунька. – Красивый. Давай его с собой возьмём.

– Нельзя, как же он без папы и мамы?

– Нет, Незнайка, он, наверное, потерялся. Видишь, никто над ним не летает.

Малыши соорудили носилки из веточек и травинок и унесли на них птенца в Цветочный город.

– Зачем вы его забрали? – спросила их Мушка, с которой они встретились по дороге.

– Он потерялся на берегу реки, – сказал Гунька.

– А мы его спасли и будем теперь выкармливать, – добавил Незнайка.

– А потом что? – поинтересовался подошедший Авоська. – Будет как с дрессированными лягушками?

– Ну что ты! Ничего такого не будет. Он подрастёт и улетит…

Птенчик всем очень понравился и стал жить во дворе у Незнайки и его друзей. Ему даже построили домик недалеко от Булькиной будки.

По утрам малыши кормили птенца всякой едой. У него был отменный аппетит. Своим плоским клювом он молотил всё подряд – травку, зёрнышки, печенье, конфеты – и даже с удовольствием засовывал клюв в миску с сиропом, который носил ему Сахарин Сахариныч, приговаривая:

– Умная птичка. Понимает, что сироп – самая вкусная вещь на свете.

Так – на хорошей пище и всеми любимый – птенец рос не по дням, а по часам.

Кормить его становилось с каждым разом труднее: ему всего было мало.

– Прожорливая птица. За день выпивает мою месячную порцию сиропа, – уже ворчал Сиропчик.

– И вокруг дома все цветы общипала, – сокрушался поэт Цветик. Он был страстным любителем цветов: он черпал в них вдохновение.

Птица вставала раньше всех и бродила по улице, доедая соседские цветы. Когда ей надоедало слоняться без дела, она бесцеремонно засовывала голову в окна первых этажей, будила малышей и малышек и устраивала разные безобразия.

– Она у меня все пончики и конфеты со стола съела, – объявил как-то Пончик. – Раз она хулиганит, я её кормить больше не стану.

Терпение коротышек лопнуло после одного происшествия…

Как-то вечером Тюбик писал закат солнца прямо на открытом воздухе, как он ещё любил говорить – «на натуре».

Стемнело. Он завершил работу и оставил мольберт и краски во дворе. «Если будет вдохновение, завтра утром напишу ещё и восход солнца».

Ночью Тюбик всё ворочался, думал о завтрашней картине. Ждал вдохновения.

И вот утром он побежал к мольберту: появилось вдохновение.

Художник схватил кисть, а красок – нету. Ни одного тюбика! Как корова языком слизнула.

Он стал озираться по сторонам в надежде найти хоть какую-нибудь краску. Вдохновение тем временем улетучилось.

Тут, откуда ни возьмись, выходит птица. Вся в разных красках перепачканная, как попугай тропический. И даже в клюве держит тюбик оранжевой краски.

– Злодейка! – закричал художник. – Мало того, что все краски растеряла и небось половину съела, так ещё и вдохновение погубила. Вот и я не буду тебя больше кормить!

Чем меньше коротышек кормило птичку, тем прожорливее она становилась.