Развал СССР и появление на его территории ряда независимых тюркоязычных государств (Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан и др.), отчаянно нуждающихся в политической поддержке и инвестициях, открывает широкие перспективы для усиления турецкого влияния, особенно потому, что едва ли не все они берут за образец турецкую модель развития.

В турецком обществе появляются люди, испытывающие ностальгию по временам величия Османской империи, среди них возрождаются пантюркистские идеи. Они разделяют, в частности, взгляды противника кемализма (кемалистская концепция противостоит пантюркизму) Риза Нури, который считал, что тюркские народы должны быть объединены в конфедерацию под эгидой турок. Его единомышленник Нихалъ Атсиз писал в 1950 г.: «Турок-это тот, кто верит, что тюркская нация превыше всего, почитает ее национальную историю и готов жертвовать жизнью за идеи тюркизма».

С конца 1950-х годов в Турции действует крайняя националистическая партия антиамериканской и антисионистской направленности, которая сейчас называется Партия националистического действия. Она выступает за объединение тюркских народов под девизом «Да хранит Аллах тюрка», за мощную в военном отношении, экономически независимую «Великую стомиллионную Турцию», государство, которое со временем установит свое господство в мире.

В 1993 г. в турецком городе Анталия состоялся Конгресс дружбы и братства тюркских государств и общин, выступающих за укрепление политических и культурных связей между тюркскими народностями. На фоне всплеска этнотерриториального национализма в республиках бывшего СССР наблюдается спорадическое проявление тюркского национализма. В Узбекистане с 1992 г. выходит журнал «Турон тарихи» (История Турона – страны тюрков»). Партия Апаш в Казахстане не признает существование отдельных тюркских этносов – все они тюрки и только. Пантюркистские настроения особенно отчетливо проявляются в Азербайджане, прежде всего в программе Народно-демократической партии Азербайджана, выступающей за светское государство пантюркистской ориентации.

С 1960-х годов появились признаки оживления паназиатизма – в форме консолидации азиатских народов на расовой основе. Дань паназиатизму как концепции единства цели и действий азиатских народов в борьбе против неоколониализма и империализма отдал Дж. Неру. В соответствии с этой идеей азиатские народы должны объединить свои усилия «в политической, экономической и культурной областях, с тем, чтобы Азия стала нашей собственной сферой интересов».

О жизненности паназиатизма в частности на Филиппинах свидетельствует Кларо М. Ректо, националист пропагандировавший в 1960-х и 1970-х годах лозунг «Азия для азиатов». Для Ректо «великим уроком и великим образцом для подражания» была Япония как пионер паназиатизма до второй мировой войны. После войны, когда у японцев прошли горечь военного поражения и вызванное этим чувство неполноценности, японская экономика стала серьезным соперником могуществу США и Европы. Фактически в новой форме воскрешалась старая концепция «Великой восточной сферы процветания» под эгидой Японии.

«Азиатизация Азии» – также вызов западной либерально-демократической модели общественного устройства: Азия противопоставляет западному индивидуализму патерналистскую форму власти в интересах общества. По мнению сингапурского министра информации и искусства Джорджа Йоу, рождается новая цивилизация на базе конфуцианства, даосизма и буддизма махаяны.

«Активизация Азии», характерная прежде всего для стран Азиатско-Тихоокеанского региона, развивалась параллельно и отчасти в русле формирования общественной мысли развивающихся стран, так называемого «третьемирского сознания», которое особо проявило себя в 1960—1970-е годы.