2. Отмеченная модернизация вместе с тем захватила не все социльное пространство Востока, распространившись всего на 10–20 % населения. Это породило особую сложность, запутанность и многоплановость социальных связей на Востоке, дающего на всем протяжении рассматриваемого полувека пример неповторимого сцепления и переплетения межцивилизационных, межформационных, межукладных и межклассовых отношений, а также – рождаемых ими переходных категорий.

3. Как объект колониальной эксплуатации Восток в большей мере был подвержен воздействию извне. Поэтому мировые войны и экономические кризисы, как и прочие потрясения планетарного или регионального масштаба, ощущались Востоком в социальном плане более глубоко и болезненно, имели далеко идущие последствия, во многом ускоряя процессы развития и содействуя более быстрому обновлению жизни общества.

4. Этому обновлению препятствовали как ограниченность масштабов модернизации (см. пункт 2), так и традиционный груз социального консерватизма в виде добуржуазных и даже дофеодальных отношений и социальных связей, нравов, обычаев, норм общежития, психологических штампов. Огромную роль играло господство этнических, религиозных, кастовых, племенных и региональных барьеров, определяемых ими взглядов, убеждений, догм и требований, культурных традиций и духовного наследия.

5. В этих условиях новые рождавшиеся классы национального пролетариата и предпринимательства, а также интеллигенция и служащие не теряли полностью связей с традиционным обществом и оставались поэтому дробными, слабыми, сориентированными на разные группы и слои традиционного общества. Еще более это относится к крестьянству, основная часть которого принадлежала традиционным укладам.

6. Практически все восточное общество в первой половине XX в. наряду с модернизацией ориентировалось на урбанизацию. К середине века центр тяжести всех социальных (да и прочих) процессов на Востоке постепенно переместился в города, что не могло не сказаться на позиции всех классов и слоев, но в первую очередь – сельских мигрантов.

К началу XX в. Япония подошла быстроразвивающимся государством с мощным капиталистическим индустриальным сектором, однако имеющим многочисленные феодальные пережитки, особенно в сельском хозяйстве и социальной сфере. Японские монополии были тесно связаны с помещиками и монархией. Характерно, что многие японские концерны выросли из старых купеческих монопольных торгово-ростовщических домов, возникших еще в феодальную эпоху. Японская буржуазия использовала такие формы докапиталистической эксплуатации, как кабальная контрактация детей и женщин-работниц, система принудительных общежитий полутюремного типа и т. п. Нищета и безземелье японского крестьянства обеспечивали постоянный приток на предприятия дешевой рабочей силы. Вследствие этого уровень жизни рабочих в Японии был значительно ниже, чем в других капиталистических странах, и приближался к уровню жизни в колониях и зависимых странах. Получая от государства крупные субсидии главным образом за счет налогов, выжимаемых из крестьян, монополистическая буржуазия непосредственно участвовала в полуфеодальной эксплуатации крестьянства. Японские монополии использовали феодальные пережитки с целью получения сверхприбылей и были заинтересованы в их сохранении. Существование большого количества феодальных пережитков определяло финансово-экономическую слабость японского капитализма по сравнению с более развитыми капиталистическими странами.