– И? Вы меня интригуете, а я волнуюсь, как-никак это касается моей семьи.

– Нет никакой интриги, поймите меня правильно, как женщина.

Элеонора взяла стул и придвинулась к гостье, обратившись в слух.

– У меня уже много лет вот здесь, – Екатерина указала пальцем на левый глаз. – Была тонкая белая плёнка – бельмо. Из-за этого я и замуж не вышла до сих пор, и вынуждена носить очки. Работа у меня такая, что нужно быть красивой. Это бельмо портило мне всю карьеру.

– Я совсем ничего не понимаю, вы точно о Тимуре хотели поговорить? – напряглась теща.

– Да, – подтвердила Екатерина. – Наберитесь, пожалуйста, терпения. Недавно я познакомилась с вашим зятем. Пришла на площадь, где он работает, и рассказала всё, как вам сейчас. А он мне в ответ: «Профиль у вас неинтересный, лучше писать анфас». Я и опомниться не успела, как он нарисовал вот это, – Екатерина перевернула портрет лицом к Элеоноре. – Я ему говорю: «Уважаемый, так это же неправда. Я же не такая!» – и показала ему свой глаз. А он мне ответил: «Я вас такой вижу! Вы мне такой больше нравитесь!». Честно говоря, расстроилась я тогда немного. А на следующий день гляжу на себя в зеркало и вижу…

– Что?! – не выдержала Элеонора Давыдовна.

– Бельма-то у меня нет! – Екатерина допила чай, отодвинула кружку и продолжила: – С тех пор я излечилась от своего недуга. И излечил меня ваш зять, изначально изобразив на портрете здоровой!

Элеонора Давыдовна улыбнулась, налила гостье ещё чаю и придвинула вазочку с конфетами.

– У меня и жизнь-то после этого стала совсем другой! Я будто раньше и не жила никогда! Как заново родилась! Не ношу ненавистные очки! Появился жених, каждый день цветы носит, замуж зовёт. Раньше я об этом и мечтать не могла! Не смотрел на меня ни один. Или смотрел… как на прокаженную. Я и была прокаженной…

– Так это ж замечательно, – как-то без особенной радости отреагировала хозяйка.

– И теперь я хочу его отблагодарить! – расхрабрилась Екатерина.

Элеонора Давыдовна напряглась, слова о благодарности открывали для нее непонятную, но приятную перспективу.

Екатерина заметила меркантильность хозяйки: в ее глазах вспыхнул огонь интереса, взволнованно забегали искорки, и она словно что-то взвешивала в голове. Это давало Екатерине надежду, появилась спасательная соломинка, за которую она могла зацепиться.

– Я хочу подарить ему машину!

– Да что вы, барышня! – не поверив собственным ушам, воскликнула хозяйка, подумав, что у Екатерины не все дома, а посему стала с ней разговаривать как с больным, неадекватным человеком.

Элеонора знала цену вещей и понимала, сколько стоит машина. Даже от своих мужчин не видевшая подобных подарков, она не могла поверить, что за какое-то бельмо какая-то женщина, пусть даже и богатая, подарит ее зятю автомобиль! В ее понимании дело было нечистым, а посему промелькнула подозрительная догадка: никак эта шатенка присмотрела Тимура себе в альфонсы.

– Не выдумывайте, милочка, машина вам самой пригодится. А вылечил вас кто-то другой или что-то другое! Это я вам как врач говорю! Тимур здесь ни при чём. Да и машину-то водить он не умеет, – Элеонора Давыдовна, разнервничавшись, пошла к плите и снова поставила чайник на конфорку.

За окном слышался гул автострады, по которой днем и ночью, как только становилось тепло, счастливые отпускники ехали на море.

– Зато ваша дочь прекрасно мотороллер водит. А у меня, знаете, такая синяя «шестерочка».

– А где вы видели мою дочь? – еще больше утверждаясь в догадках, обернулась Элеонора.

– Там же, где и Тимура, на площади, они вместе сели на мотороллер и уехали…

«Так и знала…» – в глазах Элеоноры Давыдовны, давно подозревающей зятя в похождениях на сторону, мелькнула злоба.