Пробормотал:

– Ладно. Тут нужно разобраться.

Кликнул Мышку.

Та явилась в зал румяная, с красными от свеклы ладонями – помогала на кухне. Скользнула по боярыне безразличным взглядом. Вопросительно уставилась на меня.

– Алаина!

При виде Мышки Силаева попыталась вскочить. Не смогла. Стол затрещал под её немалым весом – мускулы у женщины побольше моих.

Мелкая часто заморгала. Попятилась. Но не испугалась – знала, что при мне ей ничто не грозит.

Я поманил Мышку к себе. Положил руки ей на плечи. Повернул лицом к боярыне.

– Ты знаешь эту тётеньку? – спросил я.

Мелкая покачала головой. Сразу. Отрицательно.

– Не помнишь? Точно? Посмотри на неё внимательно.

Мышка пробежалась по боярыне взглядом.

Видел, что мыслями она сейчас в другом месте. Должно быть, то чем она занималась на кухне, ей нравилось – спешила продолжить.

– Правда-преправда, Кира, – сказала мелкая. – Никогда её не видела. Это всё? Мне можно идти? У меня ещё куча дел. У нас там сегодня эта… как ты говоришь… запара!

Усмехнулась. Её глаза задорно блеснули.

К лицу боярыни прилила кровь.

– Что они с тобой сделали? – сказала Силаева. – Алаина! Доченька моя. Девочка моя маленькая! Это же я, твоя мама!

Мелкая вздрогнула, отшатнулась. Вцепилась в мою руку.

– Посмотри на меня! – продолжала голосить боярыня. – Доча! Я!..

Мышка отвернулась от Силаевой, уткнулась лицом в мой живот.

Боярыня уставилась на её затылок. Потом подняла взгляд, посмотрела мне в глаза.

– Я порву вас всех на куски! – сказала она. – Слышите?! Скормлю вас свиньям! Мать моя женщина… Доченька… Как же так?! Что же это?..

Мне показалось, что слова и поведение Мышки повергли Варлаю в шок.

Я махнул рукой.

Попросил:

– Помолчи, боярыня, дай подумать.

Больше двух десятков взглядов посетительниц и работниц кафе скрестились на моём лице.

Разносчица указала рукой на «старших воительниц».

– Кира, а с этими что делать?

Я прорычал:

– Подожди! Пусть лежат пока – никому не мешают. Отстань! Изыди!

Погладил Мышку по голове.

– Точно не помнишь эту тётю? – в третий раз повторил ей вопрос.

Не оборачиваясь, мелкая мотнула головой. Подняла лицо.

– Я пойду? – спросила она.

– Алаина!

– Иди, – сказал я.

Посмотрел на боярыню Силаеву.

Очередная педофилка?

В глазах боярыни блестели слёзы.

Мне показалось, что благородная готова упасть со стула и поползти к Мышке. Но вместо этого боярыня разразилась ругательствами: в мой адрес, в адрес неизвестных мне злодеек. От неё досталось даже моим предкам.

– Хотя нет! – сказал я. – Постой.

Удержал мелкую на месте.

– Кира!

– Подожди, говорю, – сказал я. – Метнись в кладовку, принеси карауку.

– Ты же хотела ещё утром отдать её музыкантше! – сказала Мышка.

Подпёрла бока кулаками.

– Отдам, – сказал я. – Потом. Когда-нибудь. Беги за инструментом, говорю. Быстро! Он там, у дальней стены, за мешками с луком.

Сказал Силаевой:

– Посиди пока, Варлая… не знаю, как там тебя по… матушке. Помолчи. Не ругайся при ребёнке. Сама видишь: девочке ничто не угрожает. А вот что будет с тобой – вопрос. Потерпи немного. Сейчас мы во всём разберёмся. Есть у меня идейка.

Вернулась Мышка.

Я вручил боярыне карауку. Та приняла из моих рук инструмент осторожно, точно опасалась, что тот взорвётся или превратится в страшного зверя.

– Играй, – сказал я.

– Что? – не поняла меня Силаева.

Она поморщил лоб.

– То, что ты играла для дочери чаще всего, – сказал я. – И если можешь, пой: так будет даже лучше. Это не шутка боярыня! Если хочешь вернуть дочь, делай, как говорю. Другого варианта у тебя сейчас нет. Если девочка тебя не признает, живыми я вас отсюда не отпущу. И мне плевать на то, какая у тебя фамилия.