– Больше ко мне не приближайся. Никогда. Рука у меня тяжёлая.

Франсуа опешил. Для меня он остался позади, как и его фразы в спину:

– Погоди, мы ещё встретимся!

«Нет», – мотнула я головой и направилась к выходу из Лувра.

Ничем не хотелось разбавлять впечатления после Египта. Я увидела то, что хотела!

Три ступеньки вниз, и вдруг рядом послышался мужской голос:

– Прошу прощения, мадемуазель, можно сделать вам предложение?

Деловой, солидный мужчина с проседью в каштановых волосах, в серой пиджачной паре обогнул меня и встал на лестнице, преградив дорогу.

– Предложение? – опешила я, только теперь понимая, что разговор мы ведем по-русски. Уже облегчение.

– Да. Вы модель?

– Нет.

– Не пугайтесь, я не маньяк и не проходимец. Ваш типаж идеально подходит для нашего проекта, – заявил пиджачный господин и протянул визитку.

На ней значилось:

Что ему от меня нужно? В голове мелькнула мысль о фильмах для взрослых… и омерзение.

– Вы ошиблись, – резче чем нужно ответила я. – Я не модель и не актриса, какая бы то ни было… Я историк.

– Историк? Прекрасно! Так даже лучше, – ответил господин Макаров и кивнул мне за плечо. – В Египетском зале я вас и заметил. Посмотрите на досуге в сети, что мы снимаем. Вот здесь указан сайт, инстаграм-аккаунт. Вы красивая девушка и типаж отличный. Для вас это возможность получить новый опыт и чистый заработок.

Складно звучало, но возможности на голову не падают, если они не кирпичи…

– Я не модель, – повторила я.

Он добавил:

– Мы снимаем клип для Макса Финна на тему Египта.

– Для Финна?

– Про Египет. Завтра в одиннадцать, – подтвердил тот. – Перед собеседованием позвоните.

Он сунул мне в руку визитку и ушёл без лишних слов. Я обернулась. В толпе замаячил Франсуа. Злой, как призрак Лувра.

Облизнув губы, я пустилась вниз по лестнице и на воздух. Поистине странный сегодня день. Не удивлюсь, если там, над облаками развернулся Парад планет, и Сириус, которому поклонялись египтяне, решил выйти из сумрака.

Я отправилась до отеля пешком. Прошагав площадь, по которой разъезжали когда-то на каретах принцы и короли, свернула с проспекта, в запале миновала пару старинных, жарких улиц, а затем вспомнила, что я сегодня ещё толком ничего не ела.

В одной из многочисленных кондитерских, узенькой, длинной, с выставленными пирожными – шапками малины на заварных прослойках песочных тарталеток; похожими на хлебные сайки белыми, розовыми, усыпанными шоколадной крошкой меренгами, разноцветными макаронками, эклерами и слоистыми мильфёй, – царило красочное сладкое изобилие, прекрасно подходящее для сумятицы мыслей и чувств.

Французская речь лилась вокруг, как шоколадные фонтаны, обмазывая интонациями, намёками и куртуазностью самых простых и непонятных фраз. Хотела бы я так говорить на языке для поцелуев…

Вместо этого в голове крутилось дурацкое «Мсьё, жё не манж па сис жур[5]» из «Двенадцати стульев», маминых любимых. Стоя за высоким круглым столиком и глядя на россыпь крошек безе – всё, что осталось от громадной меренги, я думала о Финне.

Он назначил мне свидание. Утром, в Лувре, в Египетском зале под аркой. Звучало весьма конкретно, разве что утро – понятие растяжимое: у кого-то оно начинается с соловьями, у кого-то в двенадцать – время трогательных потягушек, как в «Завтраке у Тиффани». А его менеджер, этот Дмитрий Макаров вдруг на то же утро назначает собеседование… Странно, или они не сговаривались?

Эго царапнуло то, что Финн допустил, будто я буду дежурить, как фанатка у подъезда. Впрочем, в его взгляде ничего подобного не читалось. От мыслей о глазах оттенка тенистой листвы по моим рукам пробежали мурашки. Я вытерла пальцы влажной салфеткой и пошла бродить по Парижу. Внезапно одна, внезапно свободна от необходимости улыбаться, искать натужно слова в архивах скудного вокабюляра и понимать, что несу заученную банальщину, не имея возможности выразить мысли.