Первым делом новоявленные начальники выслушали доклады поисковых групп и работников института, вернувшихся обратно из своих опустевших навсегда поселков. Ни на юге, ни на севере следов других выживших людей пока не обнаружили. В восточной же части поселка и ближайших к нему садовых товариществах нашлись несколько десятков живых людей. Как ни странно, но выжил находящийся рядом с поселка Щорса персонал еще одного института - "Карантина растений", отечественной науке в этот день крупно повезло. Они обещали к вечеру прислать свою делегацию.

   Пачин по-быстрому организовал временный совет, собрал в него инициативных добровольцев, так как в вестибюле уже выстроилась очередь просителей. Нынешняя система жизни в стране вырастила огромное количество потребителей и просто нахлебников. Выслушав первые их просьбы, Эдуард хотел поначалу послать всех иждивенцев в пешее эротическое путешествие, но, послушав совет одного из пожилых руководителей института, оставил просителей на заместителей.

   Сам же начал отбирать из приходящих местных полезных ему людей. В скором времени у него наподхвате оказалась группа складских рабочих, среди них было несколько бывших ментов и служивых людей, да и большинство самих работяг были мужчинами крепкими и мускулистыми. Пачинский особняк стоял чуть в стороне от поселка. Своих новых соратников он поселил в соседних коттеджах, уже к вечеру у них был свет от генераторов и горячая еда. Подручные тут же выслали грузовые фургоны в ближайшие магазины, часть продуктов оттуда доставили к пятиэтажкам. Ведь среди выживших оказались и женщины с маленькими детьми, пожилые люди, им следовало помочь.

    Алкоголь в окружении Пачина не то чтобы был под запретом, но сильно не приветствовался. Поэтому те, кто позволил себе ночью лишнего и не смог себя вести по-человечески, утром вылетели обратно за высокие заборы поселка. Ну а те, кто тоже выпил, но утром выглядел как огурчик и вел себя тихо, проблем не имели. Пачин, кстати, всегда относился с недоверием к совсем непьющим людям, как и ко всяческим вегетарианцам, гомосексуалистам и правозащитникам.

   Если выпивка не мешала работе, он обычно закрывал на это дело глаза. Бизнесмен считал, что все мы люди, и расслабится в меру совсем не грех. Он даже мог одни раз простить такой грех на работе. Но только один раз! Эдуард к тому же чрезвычайно любил мясо, его всегда готовил самостоятельно в свободное от дел время, потому к лицам, отвергающим настоящую мужскую еду, относился с презрением, как и к тем, кому не по нраву были женские ласки.

   За что уже не раз имел проблемы с либеральной прессой. Как-то он публично на званом вечере заявил, что зря статью за мужеложство отменили, но забыл, что в газетах нынче сидят одни педрилы. Скандал вышел тогда нехилый, но неожиданно давший дополнительные голоса на следующих выборах. Народ у нас все-таки был в массе своей больше традиционной ориентации и дружно пошел голосовать за «своего мужика».

   Но с правозащитниками вышел у Пачина вот какой интересный казус. Эдуарда, вообще, политика особо не колыхала, главное - быть в тренде. И как-то столкнулся он по бизнесу с известным в стране, да и в мире еще советских временен диссидентом, подвизавшимся в нынешние годы на правозащитном поле. Весь из себя такой благородный старичок, опора русской демократии. Так вот, предложил сей фрукт Пачину очень выгодный гешефт. Ну грех было не воспользоваться им!

   В итоге Пачин потерял кучу денег и получил пистонов от кинутых партнеров. Такого явного беспредела даже в 90-е надо было поискать. Ну и впряг, естественно, он все свои связи, далеко не самые маленькие в этом жестоком мире. Но умные люди, сидящие на важных постах, посоветовали ему не влезать в сиё гнилое дело. Со стороны законности диссидента запрячь совершенно не было возможности, там процессом рулил какой-то левый международный фонд, курировавшийся, похоже, самим американским госдепом, а возможно и ЦРУ. Ну а крышевали такие гнилые разводы вездесущие ФСБшники, они всегда умудрялись свою копеечку поиметь, даже с зарубежных коллег. «Бизнес – ничего личного!»