– И что же наговорила вам моя жена? – усмехнулся он.

– Ничего конкретного, уверяю вас, на мой вопрос, есть ли между вами напряженность, она ответила утвердительно. Никакие подробности не обсуждались. Этого было достаточно.

И вновь в который раз за сегодняшний разговор с доктором он удивился. Как точно он ухватил смысл происходящего между ними – напряженность. Именно так он и сам чувствовал. Странно. Как же он мог узнать об этом?.. Ведь они незнакомы, а о своих семейных обстоятельствах он не распространялся.

– По этой причине мы решили, что встреча с женой может вас взволновать, если что-то в разговоре пойдет не так, и потому решили не рисковать. Когда ваше состояние стабилизируется, тогда мы это обсудим.

Слушая доктора, он понемногу успокаивался: значит, ничего такого страшного, как ему представлялось, с ним не произошло, никакой потери памяти или повреждений мозга нет, просто шок и стресс. И всего-то.

– Да, еще одно, – сказал Петр, когда уже стоял, опираясь на костыли. – Можно мне выходить на воздух? Прогулки мне разрешены?

Доктор отрицательно покачал головой:

– Сейчас очень холодно, да и к тому же снег, наледь. Нет, пока нет. Сожалею.

Но это уже не могло расстроить его. Нет прогулок?.. Да и ладно, можно потерпеть. Главное, что он ничем серьезным не болен, с ним все в порядке. Значит, жизнь продолжается.

***

Он подумал, что болезнь, по сути, для него хороший повод отдохнуть от дел. Он не помнил, чтобы когда-то праздно проводил время. Нет, конечно, нельзя сказать, что он работал сутками, были и сауны с друзьями или партнерами, и шашлыки, и рестораны с застольем до глубокой ночи. Случались и женщины. Он полагал, что без этого мужчине нельзя. Особенно, если дома огня не было и в помине. Но дела всегда были в его голове, а телефон под рукой.

И вот сейчас в этой клинике, сидя в кресле у окна своей комнаты, он неспешно перебирал одну мысль за другой. Вернее, даже не так – мысли, будто, сами несли его, причем каждая сопровождалась очень яркой картинкой с полным ощущением своего присутствия там. Поначалу он удивлялся, как же так получается и почему раньше с ним такого не происходило, чтобы воспоминания были такими живыми, настоящими, но потом объяснил это себе тем, что просто он расслабился, восстанавливается, не думает о делах и никуда не бежит. Видимо, и, правда, отдых – полезная вещь.

Была еще одна странность, на которую он обратил внимание: самые яркие воспоминания касались только его детства. Всплывали в памяти давно забытые моменты, иногда совсем незначительные, о которых он и думать не думал, а теперь отчего-то они вдруг пришли на ум. И он наблюдал за ними словно со стороны, ярко ощущая при этом все, что было там, в том далеком времени.

– Сюда! Скорее сюда! – голос брата гулко звучал в лесу. – Эй! Тебе говорю!

Пестрая рубашка Андрюхи еле различима была среди деревьев, но он замахал руками и Петр заметил его.

– Ты оглох? Зову тебя, зову, – проворчал брат, когда он подошел. – Смотри какие!

Он наклонился и в лицо пахнул терпкий грибной дух с примесью прелой листвы. Он любил этот запах. И даже потом, когда он перестал собирать грибы со своей семьей, и стал жить совсем в другом мире, этот запах иногда ему снился. А еще макушки сосен в глубине неба и шелест травы под ногами. Просыпаясь, он ощущал какую-то щемящую печаль где-то в глубине души, как если бы утратил что-то нужное в своей жизни. Он не понимал себя в такие моменты. К чему ему это? Откуда вдруг эта жалость? Глупости! У него все есть, и обратно в ту жизнь его не заманишь никакими коврижками. И все же, почему тогда печаль?..