Но Испания преследует собственные интересы, тем более что ей, похоже, вывезенное из Америки золото руки жжет, вот они и расстарались, чтобы флот Российской империи усилить, дабы потом под любым более-менее удобоваримым предлогом нас с англичанами лбами столкнуть. А вот с Австрией вообще ничего не ясно. Понятия не имею, что собой представляет Карл Шестой. Знаю только, что благодаря многочисленным родственным и околородственным связям каждый из европейских монархов может претендовать на корону еще как минимум парочки государств. Если хорошо покопаться в моей родословной, то я, возможно, тоже на что-то имею право, причем на самых что ни на есть законных основаниях. Ну а что, вроде бы жена того же Карла моя родная тетка. Причем она тетка еще роднее Лизки, все-таки моя мать и она – родными сестрами были. Так могу я или нет навестить тетушку чисто по-родственному? Решение будет зависеть от того, что мне скажет посол, может, и не придется тащиться в Вену, потому что я не слишком хорошо представляю себе, как долго может подобная поездка продлиться, а у меня и здесь дела найдутся.

В коридоре послышалась какая-то возня, звуки ударов и просто площадная брань. Интересно, кто там развлекается? Но интерес интересом, а пока сделаем вид, что ничего не происходит и что я банально оглох.

– Государь Петр Алексеевич, – Репнин на этот раз выглядел растерянным. Я поднял на него глаза, про себя отмечая, что возня в коридоре как будто бы прекратилась. – Там это… – он замялся, а я почувствовал, что еще немного и меня просто разорвет от любопытства.

– Что там, Юрий Никитич? Что там такого, от чего ты выглядишь так, будто тебя по башке огрели.

– Ну, тут станешь огорошенным, – Репнин заметно сконфузился. – Особливо, ежели узнаешь, что там Ванька Долгорукий к тебе рвется.

– Кто? – я захлопал глазами. Вот это фортель так фортель, прямо с переплясом.

– Иван Долгорукий. Но он… – Репнин запнулся. – Он…

Что такого интересного мой адъютант разглядел в разыскиваемом Долгоруком, который приперся сюда сам и которого охрана вот так запросто пропустила, Репнин не успел сказать, потому что дверь распахнулась настежь и в нее ввалилось в прямом смысле этого слова крупное тело, от которого несло таким сивушным перегаром, что я даже сидя на отдалении за столом закашлялся. Тело растянулось на полу, при этом до пояса оно лежало в кабинете, тогда как остальная часть осталась в коридоре. Когда лежавший приподнял голову, то я с трудом узнал в этом опухшем забулдыге красавца и любимца женщин Ивана Долгорукого. С трудом сфокусировав на мне мутный взгляд, он расплылся в пьяной улыбке и произнес:

– О-о-о, нкц-то, я пишл, – после этого голова упала на пол с глухим стуком, а тело начало из кабинета выползать. Я несколько раз моргнул, пока до меня наконец не дошло, что Ваньку кто-то схватил за ноги со стороны коридора и пытается вытащить из кабинета.

– Вот об этом я и пытался сказать, – Репнин с любопытством наблюдал, как постепенно Иван исчезает из поля моего зрения. – Пьян аки свин и такой же грязнючий. Андрей Иванович его все по салонам разыскивал, а надо было в лужах, что позади кабаков разлиты, поискать.

Я с каким-то нездоровым любопытством смотрел на то, как медленно исчезает Долгорукий. Когда в кабинете осталась уже треть тела, почему-то тащили его довольно медленно, то я, словно опомнившись, крикнул.

– Оставить! Юрий Никитич, Долгорукова в комнату какую определить, охрану к нему приставить. Известить Ушакова и утром не давать опохмеляться, пока не расскажет, почему он в таком виде ко мне приполз и что так усердно праздновал, да сколько дней. Судя по его морде – он не первые сутки развлекается. А где он такую гадость мог добыть, что у меня в зобу дыхание сперло?