Я открыл дверь и обомлел от красоты своих женщин. Они стояли напротив двери. На Брелси было алое вечернее платье, алая помада на губах, изумительное небольшое колье на груди, сверкающее бриллиантами. На Эларе было бирюзовое платье, бардовая помада и роскошное колье с розовыми искрящимися камнями. Прекрасно уложенные волосы, сияющая здоровьем загорелая кожа. Жёны были прекрасны.

И они тоже стояли изумлённые, вместе со своими подругами-помощницами, открыв рот, разглядывали меня в отлично пошитом дорогом смокинге, с букетами алых роз в руке, и счастливой восхищённой улыбкой.

Я снова прокашлялся, щёлкнул каблуками, глубоко кивнул, и низким голосом ловеласа заговорил,

– Разрешите представиться, Борис (с ударением на первый слог) Карлов, местный предприниматель и ваш тайный преданный поклонник.

Мои девчонки еле сдержали смех, подавили улыбки, подхватили игру и сделали книксен, представились:

– Марфа, – скромно потупив взор, сказала Брелси.

– Варвара – не очень умело, но старательно изобразив скромность, представилась Элара.

Другие девушки замерли в полном обалдении, не понимая, что происходит, но боялись спугнуть творящуюся феерию неосторожным звуком или движением.

Я подошёл к «Марфе» и «Варваре», встал на одно колено, поцеловал им руки в красивых перчатках в тон платьев, и вручил по букету роз. Девушки почти искренне засмущались, понюхали букеты и зажмурились в блаженной улыбке. Я поднялся на ноги, слегка нагнулся, выставил локти, предлагая девушкам на них опереться. Кивнул помощницам,

– Дамы!

Все девушки сделали мне книксен, и кивнули. И я повёл, взявших меня под руки «незнакомок» на выход. Когда мы вышли в коридор, мои девчонки неудержимо расхохотались, чуть ни падая на колени, а я на них неодобрительно-чопорно смотрел, от чего их смех становился ещё сильнее.

* * *

В 18:37 МСК наш челнок аккуратно приземлился в двухстах метрах от главного входа в Большой театр, возле фонтана. Когда аппарель открылась, вокруг было множество изумлённого глазеющего народа. С нами было восемь бойцов Муслима Ибрагимовича, переодетых в цивильные костюмы, которые взяли нас в кружок, и повели к входу в театр. Народ вежливо расступался, давая нам свободно пройти.

Когда мы подошли к ступеням, сверху спустились два человека из охраны президента, и провели нас к правительственному ложу. Мои девчонки смотрели вокруг во все глаза, им всё было в новинку, необычно, интересно, волнительно.

Президента с женой ещё не было, и мы расселись в кресла. Брелси спросила,

– Дима, а куда мы прилетели, что это такое, что сейчас происходит? – Элара покивала, поддерживая вопрос. Я гордо улыбнулся,

– Это, – и обвёл взглядом зал, – Большой театр, один из лучших театров Земли, – увидев, что это ни о чём не сказало моим девочкам, пояснил, – Это место, где особо обученные люди показывают своё виртуозное мастерство. Вон видите яму, – показал рукой на оркестровую яму, в которой музыканты настраивали свои инструменты, – там сидят музыканты. Они, только с помощью манипуляций своих пальцев, рук и лёгких, создают прекрасную музыку. Никакой электроники, никакой техники, только личное умение и талант.

Элара сомнительно заметила,

– Я бы не назвала это музыкой, какие-то неприятные назойливые звуки.

Я улыбнулся,

– Ты подожди, это они разогревают и настраивают свои музыкальные инструменты. Тут всё живое, материальное, от тепла тела, тепла дыхания инструменты начинают по другому звучать, поэтому их нужно вначале разогреть и подстроить, подстроиться самому.

От разглядывания музыкантов нас оторвало появление президента с женой, невысокой крепкой ухоженной женщиной средних лет, с пышной каштановой причёской, в красивом голубом платье и золотых украшениях. Президент был в чёрном смокинге, только не с жилеткой, как я, а с кушаком.