– Спасибо. Только у тебя, я думаю, квартира упакована по полной программе, со всевозможными уютными уголками для неги и отдыха.

– Я женщина, и мне простительно.

Степан прошел на кухню, достал из холодильника вино и сыр, взял стаканы и вернулся в комнату.

– Вот все, что у меня имеется, – ставя на стол бутылку и стаканы, сказал он.

– У тебя имеется кое-что более ценное, но ты это скрываешь, – улыбаясь, проговорила Жанна.

– Не мне судить и оценивать.

– Я уже оценила по достоинству.

Степан разлил вино и нарезал сыру.

– О, я вижу, у тебя есть музыкальный центр, а мы сидим без музыки.

– Это единственная ценная вещь в этой квартире. Остатки былой роскоши. Что бы ты хотела послушать?

– Что-нибудь спокойное, можно из классики.

– Тогда будем слушать Свиридова, или давай я поставлю Шопена – «Мазурку», – перебирая компакт-диски, предложил Степан.

– Лучше Свиридова, и хорошо бы – «Метель».

Степан поставил нужный диск, и по комнате разлилась прекрасная мелодия, несколько таинственная и напряженная.

– Ты чувствуешь, какая большая разница между тем, что мы слушали в ночном клубе, и что звучит сейчас. И как по-разному она действует на людей – там подавляет, изматывает, истощает; а эта одухотворяет, возвышает, склоняет к размышлениям. Вообще, я бы хотел заняться изучением воздействия музыки на сознание человека. Это такая богатая почва для творчества.

– Степа, какой ты неисправимый романтик. Стоит только убрать «если бы» да «кабы», тогда все само собой и решится.

– Жанна, перестань издеваться. Да, я простоват и провинциален, но не глуп.

– А как раз мне в тебе и нравится простота и романтизм, – легко поглаживая по руке, как бы успокаивая, ответила Жанна.

– Ты знаешь, Жанна, если бы я сейчас попытался выразить в словах все, что испытываю в данный момент, то никаких слов бы не хватило.

– Вот так всегда: не успел еще насладиться, а уже надо поделиться, рассказать всему миру. Наслаждайся! Весь мир в твоих руках. Хватит мечтать… Давай ляжем спать.

Степан уже лежал под одеялом, когда в комнату вошла обнаженная Жанна.

– Постой, прошу тебя! Хочу рассмотреть тебя, хорошенько… запечатлеть в своем сердце.

Жанна с удивлением посмотрела на Степана.

– Все? Я могу лечь?

– Да, и как можно быстрее.

– Какая нежная у тебя кожа, – легко поглаживая грудь Жанны, произнес Степан и почувствовал, как откуда-то из потайных уголков тела стала нарастать волна возбуждения. Степан слегка прикусил мочку ее уха. Жанна повернулась к Степану и встретила его губы. Страсть обрушилась на них, словно водопад, и опустошила их, закружив в своем водовороте…

– Жанна, как хорошо, что ты есть! Мне трудно представить твой отъезд. Как все хорошее быстро кончается.

– Но ведь я уезжаю всего лишь в Москву.

– Москва! Для меня это как другая планета.

Уже засыпая, Степан подумал: «А ведь это, похоже, наша последняя ночь».

«К добру и злу постыдно равнодушны,

В начале поприща мы вянем без борьбы;

Перед опасностью позорно малодушны,

И перед властию – презренные рабы».

М. Ю. Лермонтов. «Дума»

В среду Сергей Сергеевич Пупков, как уже было отмечено ранее, посвящал свое рабочее время составлению указов и постановлений. В этот день Сергей Сергеевич приезжал на работу в наилучшем расположении духа и вдохновенно приступал к работе.

Кое-кто догадывался о причинах такого вдохновения, например, секретарь Клара Слимовна, но она не раскрыла бы эту тайну даже под пытками, по крайней мере, она так думала. Не знали, но догадывались многие сотрудники мэрии и, исходя из своих догадок, планировали свои действия. Необходимые для подписания документы начальники отделов приносили именно в среду утром, так как в среду утром Пупков мог подписать даже собственный некролог.