– Программу Проекционов? – переспрашивает Локк. Я удивлен, что он ничего об этом не знает. Ведь все они работают здесь очень давно. Отец снимает очки и одним движением протирает линзы, раздумывая, стоит ли углубляться в суть программы, которую он был вынужден забросить.

– Проекционы. – Он вздыхает, блуждая мыслями в загадочных мирах. – Не управляемые компьютером голограммы, но проекции реальной личности с использованием реальных мыслей реальных людей.

Отряд внимательно слушает. В свое время эти идеи воспринимались как бредовая научная фантастика, и люди считали моего отца сумасшедшим, но его Проекционы действительно работали.

– Задолго до появления большинства из вас на свет мои Проекционы серьезно рассматривались в свете того, что ЭПО называет «продлением человеческого существования». Идея заключается в том, что наш разум может существовать бесконечно без потребности в физическом теле, и это означает, что человеческая раса в той или иной форме никогда не исчезнет. Женскому полу не грозит вымирание, если женский разум будет жить вечно.

У всех отвисают челюсти.

– Но все это было до рождения Евы, – говорит он, мысленно возвращаясь в настоящее. – И до рождения всех вас. – У него вырывается смешок.

– Постойте… так что же произошло? – допытывается Локк, жаждущий узнать побольше. – Что стало с Проекционами?

– Как только на свет появилась Ева, проект был свернут. Все внимание было сосредоточено на том, как защитить и вырастить ее.

– Но, доктор Уэллс… – не унимается Локк.

– Возможно, мы обсудим Программу Проекционов в другой раз, – перебивает его мой отец, очевидно, желая вернуться к теме. – Холли. Вивиан полагает, что остальным претендентам было бы полезно провести немного времени с Холли. Это как своего рода шаг на пути к Еве. – Он замолкает, оглядывая аудиторию.

Молчание.

– Вы хотите, чтобы мы использовали Холли для флирта с этими парнями? – подает голос Джексон, явно растерянный.

– Цифровой сутенер возвращается, – шутит Крамер.

– Я не стану заниматься этим дерьмом, – фыркает Джексон, прирожденный альфа-самец.

– Чувак, ты сделал карьеру, притворяясь девушкой, так что справишься и с этим, – выкрикивает Хартман, откидываясь на спинку стула. Я закатываю глаза, призывая его заткнуться.

– Когда мы закончим, вы найдете у себя в комнатах новые инструкции с изложением пересмотренной процедуры общения с претендентом номер два. Как обычно, никаких вопросов или обсуждений не предусмотрено. Большое спасибо, все свободны, кроме Брэма и Хартмана. Вы двое, останьтесь на своих местах, пожалуйста. – Отец заканчивает экстренный инструктаж, и отряд «Х» покидает помещение.

Для меня и Хартмана нет ничего необычного в том, что нас оставляют, а вот Джексона это бесит. Я уверен, что не только его. Может, я и не главный в команде, но моя долгая история общения с Евой делает нашу связь более естественной. Я знаю ее, а она знает меня. Или, по крайней мере, знает мою Холли. Вот почему нам с Хартманом иногда поручают особые задания.

Отец подходит к нам и опирается на спинку стоящего перед нами стула. Я вижу себя в его лице. За глубокими морщинами на бледной обвисшей коже, под клоками седины в его волосах прячусь я. Это почти неслыханно в наши дни – знать, кто твой настоящий отец, не говоря уже о том, чтобы иметь с ним какие-то отношения. Мне повезло. Во всяком случае, так мне положено думать.

И я действительно чувствовал себя счастливчиком, когда мы жили в Сентрале и я бродил по улицам вместе с отцом, держась чуть позади, наблюдая, как бездомные мальчишки-сироты выпрашивают объедки.

За окном нашей квартиры в лесу бетонных небоскребов висят облака. Я еще мал, четырех или пяти лет от роду.