Поэтому я повесила пальто за рабочим столом и расправила безразмерную рубашку, которую надела вместе с джинсами цвета индиго.

Пока не собираюсь одеваться как беременная!

И стала рыться в своей жесткой кожаной сумке – справки о беременности, витамины для беременных, бутылка с водой, косметичка – в поисках черного футляра с мобильным телефоном, пропуском и записной книжкой. Отыскав его, прошла в комнату для переговоров со стеклянными стенами рядом с кабинетом Мофф.

Две женщины, пожелавшие занять мое место, меня уже знали. Видели фото в Сети – крайне неудачно обрезанный снимок, который я ненавидела и который сопровождал большинство моих статей, где он располагался на самом верху страницы, как раз рядом с именем. Они знали меня по тому месту, которое я занимала на показах: таблички с каллиграфически написанными именами расставлялись на креслах или – через слишком лестные для иных бедер интервалы – на жестких белых скамьях; чтобы все знали, чья задница займет то или иное место. И пока приглашенные ищут свое имя, прогуливаясь вдоль подиума, они читают чужие, чтобы позже нагло заговорить с кем-то нужным или чтобы безжалостно обсудить чьи-то промахи с членами своей клики.

Я даже сказала Мофф, что смутно представляю себе, кто такие эти две соискательницы. Хотя, честно говоря, знала абсолютно точно. Потому что изучила тех, кто, возможно, заменит меня, не менее тщательно, чем изучала кандидаток в няньки будущего ребенка. Заранее готовилась к тому времени, когда вернусь из отпуска. Потому что, хотя моя работа и не заставляла меня трепетать от восторга, она все-таки была частью моей жизни. Частью значительной, часто эмоционально напряженной, иногда бесившей, но тем не менее живой и доставлявшей удовольствие – свою работу я люблю. И выполнить ее могла только наиболее способная из кандидаток.

Женщина, способная выполнять все распоряжения Мофф и в то же время готовая безропотно свалить через год.

Первая соискательница, известная по колонкам светской хроники, была замужем за наследником миллионной консервной империи. Я заметила, как Мофф насторожилась, ощутив аромат денег, исходивший от этой женщины, увидев ее безупречные волосы, забранные в конский хвост и брошенные на плечо, заметив светящуюся изнутри кожу, ухоженные, но не покрытые лаком ногти и достойные птеродактиля острые локти, говорившие о потреблении калорий в количествах, едва достаточных для нормального функционирования организма. Изящная кукольная фигурка была затянута в идеально сидевшие черные брюки и простую водолазку, а на ногах сидела пара лоферов[4], за которые любой фешен-редактор продал бы душу дьяволу.

Когда я подумала о том, что она может занять мое место, внутри меня все похолодело – я всегда неуютно чувствовала себя с людьми столь же богатыми, сколь и безукоризненными. Я знала, что являюсь по натуре девушкой трепетной и неуверенной в себе (Винни вечно распекала меня за это, грозя пальцем и приговаривая: «Посмотреть не на что!»), но эта женщина действительно была воплощением всего того, чем я не была, так что, если она получит мою работу, Мофф может в конце концов понять, что копия иногда бывает гораздо лучше оригинала. Уверенность, дающаяся только соответствующим образованием, внешний вид, являющийся результатом естественной красоты и приобретенного лоска, легкость в обращении – результат абсолютной убежденности в том, что собеседник хочет тебя выслушать…

Только через мой труп.

Пока Мофф хихикала над сплетнями кандидатки и расспрашивала ее об общих знакомых, я обдумывала свою стратегию. Мне пришло в голову, что женщина, которую мало интересуют деньги, являющиеся важной частью предлагаемой позиции, скорее всего сломается, узнав об абсолютной преданности делу, требуемой Мофф от всех сотрудников. Так что я рассказала, как иногда приходится оставаться в офисе за полночь, чтобы вовремя сдать материалы в печать, как приходится писать срочные сообщения прямо в телефоне на улице под дождем – с тем чтобы информация «От» непременно оказалась первой в ленте новостей.