Их всегда тьма-тьмущая на всех модных шоу – этих фотографов. Вечно прячутся за углами и толпятся перед входами на показы – охотники, одетые в дорогие водонепроницаемые одежды, ждущие момента, когда можно будет начать клацать затворами цифровых зеркалок, нацеленных на самые интересные, по их мнению, наряды. Фешен-редакторы, занимавшие первые ряды на показах, анализировали тренды на следующий сезон, а папарацци выбирали самые модные тенденции на данный конкретный момент. Каждая вспышка камеры означала достойный внимания наряд, а каждый не сделанный кадр означал полное неприятие ансамбля, тщательнейшим образом приготовленного для выхода.

И не было ничего ужаснее, чем проход к месту перед стадом папарацци, стоящим с равнодушно зачехленными камерами. Мэгги готова была поклясться, что некоторые из них даже провожали неудачников драматическими улыбками и театральными вздохами, чтобы те расстроились еще больше из-за того, что так всех разочаровали. Хотя бывают вещи и пострашнее – когда тебя просят отойти в сторонку, чтобы можно было сделать фото твоего компаньона, а ты не портил вида.

Мэгги всегда думала: чтобы на тебя обратили внимание папарацци, надо искусно украситься вещами с дизайнерскими лейблами. Особенно это касалось обязательных в этом сезоне сумок и обуви – ведь тогда журналы могли разместить фото на своих сайтах, как бы говоря: «Вот, мы были правы! Посмотрите на этих красивых людей с вещами, которые мы советовали вам купить в прошлом номере!» Хотя никто за эти вещи не платил, большинство редакторов брали их из корпоративных гардеробных для модных показов, самых гламурных пунктов проката в мире.

Но даже в свои самые лучшие моменты Мэгги никогда не принадлежала к тем, за кем охотились папарацци, к тем, кто мог остановить весь транспорт на улице, позируя среди потока машин или непринужденно болтая по телефону и демонстрируя камерам самые выгодные ракурсы.

Нет, большинство фотографов интересовали не логотипы модных домов и их лейблы, а высокие линии щек, блестящие волосы, большие глаза, пухлые губы. Потому что, если честно, речь шла вовсе не об одежде, а о том, насколько ты красив в действительности. О том, как должны слиться хромосомы, чтобы появилось такое лицо, о том, насколько удачно твои предки подбирали пару. И если ты достаточно красив, то вполне можешь появиться в потоке транспорта в клоунском наряде, и тебя все равно станут фотографировать.

Именно об этом размышляла Мэгги, глядя на странноватый авангардно-школьный наряд на Марго. И вновь почувствовала панику из-за того, что никогда не сможет быть достойной ее. Мода – вовсе не наряды, а люди, которые их носят; важно, чтобы они были достойны восхищения. И в этот момент ей в голову пришла идея, за которую – она была уверена – Эмили Моффатт обязательно ухватится.

Мэгги ела ланч, состоявший из авокадо на тосте, на кухне в квартире, которую она снимала вместе с Кэти, когда на экране телефона появилось заветное имя. Письмо она отправила всего несколько часов назад, так что главному редактору, скорее всего, понравилось содержание. Мэгги уже слышала, что если Моффатт на что-то западала, то западала по полной – иногда это выливалось в несколько телефонных звонков, сообщений и писем в течение дня.

– Я в восхищении, – сказала та, не здороваясь, когда Мэгги взяла трубку. – Снимаем на следующей неделе. Свяжу вас с Холли, она приготовит вещи. А текст жду к следующей пятнице.

– Отлично! – Мэгги улыбнулась в телефон. – Очень любезно с вашей стороны. Я так рада, что вам понравилась моя идея!

– Ну… хорошо, – ответила Эмили Моффатт, прерывая излияния Мэгги. – Следующая пятница.