Улица Ленина до 1-й школы
Стройотряд, автор – крайний слева
На следующее утро Джордж был срочно вызван к первому секретарю обкома КПСС Богомякову.
«Ну как съездили с москвичом?» – хмуро спросил Геннадий Палыч. И, не слушая сбивчивые объяснения Жени, заорал: «Что ж ты творишь, охламон! Мне ночью докладывают… у меня по области ездит неучтенный кубинец!!! Международного скандала хочешь?!»
Поникший Шерман только и мог сказать: «А как же вы поняли, что это именно я?»
«Я у себя в области другого кубинца не знаю», – устало сказал Богомяков и добавил: «Иди уж… барбудос!»
Легендарный был народ в то время. Да таких историй про Женю не счесть. Это он, проиграв спор, выносил ведро с мусором на помойку в Салехарде в сорокаградусный мороз в одних трусах. Мало того, обежав при этом вокруг дома трижды, держа в руках флаг ДОСААФ. 72-й год был типа «олимпийский год не только для олимпийцев!». А все по-честному, проиграл – плати или беги.
Это дело, кстати, не у Сашки Мишкинда ли и было? По улице Мира. Еще один наш приятель по компании. Врач-нарколог. Хороший, причем доктор, потом уже в Сургуте кандидатскую защитил. А пока, в Салехарде, все пугал нас с Серёгой Волком хроническим алкоголизмом. Типа шесть признаков у нас налицо. Волк ржал и говорил, что у него и седьмой признак уже есть – с похмелья улицу боится переходить, а вдруг машина задавит. Это в Салехарде-то, где в то время автомобилей и было не более десятка. Между прочим, резон здесь был – алкоголь временные и пространственные смещения даёт будь здоров.
Так вот, приходит Саша Мишкинд утром на работу в окружную поликлинику и по традиции заглядывает в кабинет к корешу, то есть главврачу Жене Нигинскому (тоже ведь великий доктор, по-моему, сейчас в Тюмени есть больница его имени). И по традиции же открывает дверь пинком ноги, влетая по-ковбойски и «стреляя с бедра» – пу! пу!
Видит за столом еще несколько человек и в них тоже – пу! пу!!! А люди-то вроде и незнакомые, да и солидные что-то слишком… И Саша – на цыпочках – обратно и закрыл дверь. Через несколько секунд в кабинете грохнул обвальный хохот.
Оказывается, с утра главврач Нигинский принимал комиссию облздрава и в ответ на недоуменные взгляды (по поводу стрельбы с бедра) пояснил: «Ничего страшного. Это наш врач-психиатр!»
Господи! Какое было замечательное время! И люди!
И всё-таки при всём размахе освоения центром, средоточием окружного радио оставался Салехард, а точнее, улица Ламбиных. Альфред Гольд писал стихи для своих блестящих радиоочерков, по субботам выходил радиоальманах «Ямал литературный», дежурный щита городской электростанции Юрий Кукевич вел передачу «Рабочий Ямал».
Это было время нашей молодости. Оно ушло.
Ностальгия осталась.
Колоритный народ
Он живет, видимо, в любом уголке России. Где больше, где меньше. Но он есть. Я родился на Средней Волге, между Ульяновском и Куйбышевым. Жигули тоже не слабое место. Пацанами мы ловили леща под «утесом Степана Разина». Так и мстилось, что где-то рядом эхом раздается Стенькин рык – «Сарынь на кичку!»
Я до сих пор помню неповторимый местный говор. Кто-нибудь рассказывал крутую историю, и собеседник согласно кивал: «Да уж! Фули баять!» Уникальное смешение матерного со старославянским.
Но я про салехардский народ. Более колоритного народа, чем там, в конце 60-х годов… (господи, рука не подымается!)… прошлого столетия я больше не видел.
Прилетел я с дипломом Ульяновского пединститута в этот деревянный городок 11 августа. Гороно поместило меня на дебаркадер речного вокзала, там на втором этаже были крохотные «номера» на двоих. На время навигации. Вторым был Леонидас Белоусовас (в просторечии Лёнька Белоусов) из далекого города Друскининкай. Уже не слабо для первого знакомого. Постарше лет на пять, молчаливый, стриженый наголо.