– Ты уже сообщил комиссарам?

– Пока нет, но думаю, они уже в курсе, просто проверяют достоверность или находятся в легком шоке. Такого на моей памяти точно не было. Симулировать смерть кукла не может, у нее мозгов на это не хватит.

– Так что мне теперь делать-то? Идти в контору доложиться? – я действительно не понимал, что должен сделать. Формально в моем поведении не было ничего криминального, не говоря уж о том, что зачистку-то совершил Скука.

– Не предусмотрено инструкций, что ты должен доложить о смерти куклы, если она была устранена в присутствии патруля. Но в контору бы я на твоем месте явился, все-таки дело касается тебя, лучше сейчас не пропадать и быть на виду.

– Почему сразу ко мне поехал? – спросил я Злорадство, понимая, что он был не обязан это делать, да и не его это тема, переживать за кого-либо.

– Потому что меня теперь тоже замучают, мне же за тобой следить поручено, – честно признался он. – С самого начала мне не понравился этот Сивка, уж больно неожиданно он появился, да еще и на такой стадии. Надо было с тобой идти. Я бы прекратил это твое паясничество в виде поучительных предсмертных лекций, и ты спокойно бы поглотил его до окукливания. Что вообще за идиотизм такой? – посмотрел он на меня упрекающим взглядом старшего поколения. – Через меня прошел десяток новичков, и ни один не страдал подобным. Пришел, поглотил жертву за пять минут, ушел дальше упиваться своими новыми силами и наслаждаться маленькой властью. Один ты такой особенный. Если тебе не хватает социума и общения, хватит сидеть дома. Выйди на улицу, подерись с быдлом, сними проститутку, соврати школьницу, трахни бабушку. Столько интересных вариантов, а ты разговариваешь с едой.

– То, что Сава Презрение, кроме основных дел, оказывает услуги по избавлению от трупов, никому не кажется странным. А мое желание выслушать человека и, может, облегчить кому-то душу перед смертью считают ненормальным? – парировал я его претензии.

– Кого ты там выслушиваешь? Твои постоянные жертвы – это люди с переизбытком ненависти. Сомневаюсь, что они заслуживают того, чтобы их выслушали, если уж ты стремишься оказать им последние почести. И при чем тут сравнение с Савой? Его теневая деятельность необходима нам, не будь его, пришлось бы другому заниматься этим грязным делом. А твое желание быть исповедующим проповедником, а затем убивать покаявшихся как минимум ненормально. С Савой он себя сравнил, – прыснул Злорадство, – ты хоть знаешь, почему все его зовут просто Сава, а не по чувству, как всех прочих?

– Не знаю. Даже не задумывался.

– Слушай внимательно, а то потом скажешь, что я тебя вообще ничему не научил. Только чай налей. – Злорадство неожиданно решил провести лекцию, которых от него я не слышал на протяжении всего его наставничества.

– Нет чая, могу воду налить, и то из-под крана. Весь месяц Сивку выхаживал, дома только спал. Так что на полках так же пусто, как и в холодильнике.

– Наливай, – махнул рукой Злорадство.

Я достал свою единственную чашку, покрытую ровным коричневым налетом, налил воду из-под крана, подал своему наставнику. Злорадство брезгливо посмотрел на нее, недовольно цокнул, но глоток все же сделал.

– Хватит стоять. Уже надоело сидеть с задранной головой, никакого уважения, – заворчал он, как старый дед. Я спорить не стал и сел напротив него. – Начну издалека, постарайся не перебивать, – попросил он. – Чувства есть с зарождения земли, примитивная клетка способна испытывать голод и стремиться размножаться. Но лишь человек, как совершенное существо, все доводит до абсурда. Так и появилось много веков назад общество из людей, которое довело до абсолюта свои конкретные чувства, и назвали они себя носителями. Они считали, что жить в гармонии со всеми чувствами не только глупо и неразумно, да еще и невозможно. Гораздо логичнее было каждому человеку найти то самое, с которым им наиболее комфортно. Но одного они не учли, что даже сосредоточившись на одном чувстве, не они им будут управлять, а оно ими. И начали постепенно гибнуть наши основатели, сейчас бы мы это назвали окукливанием. – Злорадство сделал еще глоток. – Теряли волю. Чувство захватывало их тело и разум. Естественно, для обычных людей их поведение в состоянии куклы было совершенно неадекватно, и их быстро убивали. Из первых погибли почти все, остались единицы, до них-то и дошло, что не все так радужно и прекрасно. Испугавшись, они перешли к тотальному контролю своего единственного чувства и перестали наполнять им себя. Спустя недели они поняли, что и это тоже невозможно, голод сводил их с ума. Изначально они считали, что это можно пережить или перетерпеть, но это было не так. В общем, прежде чем носители разобрались, как прийти к балансу, прошло около двухсот лет. Из первых носителей осталось всего семь самых сильных и, наверно, одних из самых простых и каждодневных чувств: Подозрение, Любопытство, Страх, Ненависть, Зависть, Равнодушие и, видимо, как главный противовес всему этому, Любовь. Мне кажется, она выжила именно благодаря тому, что очень любила саму себя. Носители этих эмоций считаются родоначальниками и главными учителями. Живы ли они по сей день, известно очень малому кругу лиц, мне кажется, только им самим. Мне, например, не верится, что спустя столько столетий войн, революций, катаклизмов, да и просто случайных событий можно было выжить. Они себя называли просто по названию чувства и поначалу принимали в свои ряды исключительно адептов с новыми чувствами. В их идеологии лежала индивидуализация. Потенциальных носителей использовали для пищи, как видишь, от этого мы не ушли. Но они столкнулись с проблемой. Куклы. Они были всегда: и до создания нашего общества, и до государств и цивилизаций. Во времена общинного строя куклы не выживали долго. Их неадекватное поведение сразу настораживало соплеменников, и их просто убивали. Но вот во времена больших государств и империй кукле уже было проще оставаться незаметной среди миллионов обычных людей.