– Классная речь, намек понятен, но откуда ты достал пистолет? – спросил я у Злорадства по окончании его пламенной речи.

– Из чемоданчика, я же тебе говорил, полезная штука, которую должен иметь каждый. – Он действительно предполагал, что у каждого человека, ну хотя бы носителя, есть такой чемоданчик, в котором есть пистолет, с помощью которого можно решить проблему домашней ссоры. Иногда я был рад, что во мне только одно чувство и это не страх.

– Знаешь, все же осмелюсь и спрошу, ты считаешь, это адекватно? – отходя от медленно ползущей в мою сторону кровавой лужи, спросил я у Васи.

– Нет, конечно. Это совершенно неадекватно. По возможности так не делай. Но когда на кону важные дела и ты понимаешь, что какой-либо индивид будет тебе мешать в них, не строй иллюзорных надежд, что с ним можно будет договориться и он сам собой исчезнет. Люди, как проблемы, никогда сами не исчезают, с ними надо справляться самому.

– Спасибо еще за одну мудрость, сенсей, – сложив руки у груди, я поклонился на манер азиатов.

– Я, конечно, понимаю, что ты носитель. Но тут только что человек умер, а ты паясничаешь, – осек меня Вася, поставив в тупик своими словами, шутил ли он или был серьезен, мне уже было не понять. – Иди на кухню, вскипяти нам воду, чай попьем, Катю помянем, я уберусь пока тут.

Окончательно запутавшись в юморе Злорадства, я пошел на кухню.

Приготовление чая не заняло у меня много времени, кухня была небольших размеров, на поиски заварки, сахара и даже печенья ушло не больше нескольких минут. В ожидании, пока вскипит чайник на плите, электрического у Васи почему-то не было, я присел за стол.

Васина уборка заняла не так много времени. Спустя десять минут он уже появился в дверном проеме кухни, вытирая тряпкой руки от крови.

– Все носители могут так безнаказанно убивать людей? – спросил я у него.

– Нет, конечно, она была моим клиентом, – он был совершенно спокоен, что было абсолютно закономерно. Жалость и тоска были не в его юрисдикции.

– Как ты ее так долго держал? Целых шесть лет, и она не окуклилась.

– Честно говоря, за эти шесть лет она даже не была близка к созреванию. – Вася продолжал тщательно вытирать руки от следов крови. – Я встретил Катю семь лет назад. Ее уровень злорадства был огромен, мне казалась, что до созревания ей осталось не больше месяца. Но не ведая того сама, она очень хорошо балансировала, нивелируя свое злорадство душевной добротой и отзывчивостью.

– Так сразу и не скажешь, – перебил я его.

– Поверь мне, она очень добрая… была. В течение года так происходило несколько раз: доведет себя почти до состояния куклы, потом бах – и месяц добрая и отзывчивая. Это, кстати, основная причина, по которой у нее совершенно не было друзей и были жуткие проблемы с мужиками. Человек, который сначала месяц злорадствует над тобой, а потом проявляет назойливую заботу, отпугивает простого обывателя. Так что я принял решение просто поместить Катю рядом с собой. Потихоньку подпитывался ее злорадством. В принципе, я имел полное право прекратить ее существование, но, конечно, не с помощью пистолета. Скорее всего, начальство сделает выговор, если, конечно, узнает. – Он бросил на меня сверлящий взгляд.

– Да не скажу я никому, не смотри на меня так больше, – отмахнулся я от него.

– Вот и ладно, а Сава свое дело знает, скоро будет тут, – сказал Вася и сел рядом, взяв свою кружку.

Мне пить чай в такую жару не хотелось, потому, сделав пару глотков, я просто наблюдал за Злорадством, который с причмокиванием пил невкусный чай из пакетиков, заедая его черствым печеньем.

– Долго нам Саву ждать? – прервал я Васин геноцид кондитерского изделия.