Веснушчатый опер залез в подъехавшую труповозку и начал что-то оживленно рассказывать шоферу, на что тот поднимал брови и ожесточенно тер переносицу. А я тем временем бесшумно (незаменимое качество журналиста) подобрался к работавшим экспертам.

Хороший слух и не менее замечательное зрение сослужили мне неплохую службу, поэтому, когда патрульная машина, а следом за ней и колымага из морга скрылись из виду, я знал, что убитая – бищина лет тридцати-сорока, задушена шелковым шарфом, скорее всего, собственным. На руках и бедрах следы инъекций, на пальце след от кольца, возможно обручального. Документов, удостоверяющих личность, не обнаружено.

От себя я мог добавить, что при погрузке на носилки один из стражей порядка зацепился часами за край ее платья, и на показавшейся на мгновение белоснежной этикетке даже слепой прочитал бы две буквы «N.Y.».

И после всего этого вы могли подумать, что я оставлю это дело грианским ковбоям, не получив своего – прекрасной скандальной кровавой истории, которые так по вкусу жителям зеленой планеты по имени Земля, особенно тем, кто избрал своим домом дивный любимый мой Питер? Отменный материал сам плыл ко мне в руки, оставалось только нагнуться и подобрать.

Что ж, с прогиба зачастую начинается любое серьезное дело, поэтому, придя домой, я подольстился к Марте, съев за ужином больше, чем обычно, а потом прошел в кабинет и позвонил Марь.

Точнее, Марь ее называли здесь, на Гриане. А когда-то давно, когда мы еще сидели за одной партой в простой земной общеобразовательной школе, звали ее Маша Иванова, и она единственная не дразнила меня из-за моего дурацкого имени. Теперь Машка держала в руках целый материк, один из восьми материков Грианы, большую часть которого занимал вольный город Чигги. Машка, а теперь Марь Ванна стояла во главе «Нако» – крупной корпорации, производившей знаменитые компьютеры «Грион 8024». Они представляли собой не что иное, как металлическую коробку размером с хороший платяной шкаф, запаянную со всех сторон так добросовестно, что до сих пор никто из наших земных ученых не смог узнать, как же грианцы добиваются такой скорости процессов. Мой хороший друг, академик Отто Штоффе, даже предполагал, что они создают там мини-вселенную, населенную разумными вирусами, которые и обрабатывают информацию в темпе, кажущемся им неспешным течением их жизненного процесса, а нам – удивительным быстродействием. Распилить корпус волшебной машины земляне так и не смогли, и в этом есть и моя заслуга, поскольку именно я в свое время помог Машке создать известный на восемнадцати планетах сплав титана и… одного специфического для Грианы элемента (поймите, это не мой секрет, и не мне раскрывать его), для которого все известные на Земле способы разрушения – скорлупа от арахиса.

Вот именно поэтому, звоня Машке, я всегда уверен, что она мне не откажет. В трубке раздались длинные гудки, а потом и знакомый усталый Машкин голос.

– Алло, Машулька, это я, Ферро, – как можно бодрее сказал я, хотя на моих часах по земному времени было уже около двух часов ночи. Гриана имеет свою временную шкалу, но я по привычке пользуюсь во всех поездках моими любимыми командирскими бигбенами, подаренными когда-то давно двумя хорошими ребятами, австралийцами по происхождению и гражданами мира по сути. Каждый раз, когда смотрю на часы, вспоминаю то время и абсолютно отключаюсь от реальности. Возможно, именно поэтому я так редко смотрю на часы.

– Носферату, старая калоша, сто лет… – Голос Марь показался мне таким же, как одиннадцать лет назад, когда я провожал ее работать на Гриану. Как она называла – «на философский пароход». Машка села в космолет и за полминуты до того, как отключился мобильник, позвонила мне и объявила, что я старый хрыч, навсегда им останусь и из всех земных женщин только она согласилась бы выйти за меня замуж.