«Февраль, а она такая зеленая!» – мелькнуло у него в голове.

– Дядя! Куда едем? – его окружило несколько таксистов, наперебой обещая самую выгодную поездку в любую точку. Отбиваясь от назойливых водителей, он громко сказал:

– Да я уже приехал! Меня племянники должны встречать. – Махнул головой в неопределенную сторону.

Интерес к нему был сразу потерян и обращен на других приезжих. На противоположной стороне он подошел к припаркованной «Волге» с шашечками. Пожилой водитель мирно дремал, откинувшись на сидении.

– Отец! Не подскажешь, как добраться до санатория «Заполярье»?

Водитель открыл глаза, внимательно посмотрел на Михаила и с улыбкой на его белые бурки.

– Ты откуда такой бледный, «полярник»?

– Из Норильска.

– А как тебя туда занесло? Там же жизни нет.

– Течением Енисея. А на счет жизни ты прав, отец. Я там не жил, а

выживал. Штык к заднице подставят, научишься жить и там, где ее вообще нет.

Водитель перестал улыбаться.

– Прости, сынок! Садись. С Божьей помощью за пятнадцать минут доберемся!

Я пришел домой, уставший после последней ночной смены. Уселся на кровать и в предвкушении предстоящих выходных, не раздеваясь, завалился на бок. Обхватил руками подушку и моментально провалился в сон.

Мне снилось, как я, молодой капитан 13-го истребительного противотанкового полка, сижу в окружении солдат и с огромным аппетитом наворачиваю гречневую кашу из котелка. Сержант Багиров, ловко орудуя половником, до краев наполняет подходящим бойцам протянутые котелки. Тут же старшина из канистры разливает в кружки водку – наркомовские сто грамм. Солнце, зацепившись за вершину Карпатской горы, лучами освещает поляну, на которой мы расположились, заглядывает в наши котелки. Перебрасываясь шутками, все заняты трапезой.

Вдруг послышались окрики часовых, затем скрип телег. К нам подъехали две кибитки. Первой управлял старый цыган, обросший седой бородой и взлохмаченной, торчащей во все стороны шевелюрой, а второй молодая, очень красивая цыганка. Такой красоты видеть мне раньше не приходилось. Вьющиеся крупными кольцами волосы, спускались на ее плечи, прикрывая большой, узорный платок. Юбка в крупный горох, собрана и зажата коленями. Из накрытых кибиток, как песок, начали скатываться детишки в рваной одежде свисающей клочьями. Их было много, пятнадцать —двадцать. Грязные, лохматые, голодные, они молча выстроились в несколько рядов вдоль кибиток и голодными глазами уставились на извергающую приятный запах полевую кухню.

– Здрастье Вам! – вырвалось у меня. – Вот и пополнение. Считай, целый взвод.

Встал, подошел ближе. Детишки с испугом в глазах начали жаться друг к другу. Я протянул котелок с остатками недоеденной каши. Десятки детских рук протянулись к нему. Моему примеру последовали и остальные бойцы.

– А ну-ка подходи сюда! – Багиров встрепенулся и начал усердно выскребать остатки каши из котла. Насытившись, детишки повеселели, осмелели и вскоре мы наслаждались концертом.

Цыганка, сидя в кибитке, пела и играла на гитаре. Старик, стоя за ее спиной, виртуозно орудовал на скрипке. Детишки задорно, весело танцевали под музыку. Мы смеялись, хлопали в ладоши, кто-то не сдерживался и тоже пускался в пляс.

Так продолжалось несколько дней. Каждый вечер, как только солнце начинало цепляться за вершины гор, появлялись кибитки. И каждый вечер заканчивался задорными песнями и плясками. Но в один из вечеров кибитки не появились. На следующий день мы обнаружили их на минном поле. Противотанковые мины сработали безжалостно. Еще дымились воронки от мин. Окровавленное тело цыганки лежало рядом с перевернутой сгоревшей кибиткой. Юбка в крупный горох издали была похожа на большую божью коровку, получившую в народе название Солнышко.