Заиграла музыка. Рванувший было со старта Михаил вдруг тормознул так, что кожаные набойки его бурок задымились. Под песню «Нам бы, нам бы всем на дно» из кинофильма «Человек-амфибия» зал опять замелькал ритмичными движениями рук и ног. Он не знал, что на танцевальных площадках Советского Союза уже давно набрал обороты модный танец твист. Из-за большого расстояния этот популярный и запрещенный в то время танец смог добраться по Енисею только до Игарки и завис там, в порту небольшого ресторана. Ему понадобится еще год, чтобы преодолеть полярный круг и ворваться в Норильск.

Вдруг кто-то повис на его шее, обнимая, ударяя в грудь, хлопая по его плечам, сжимая руки с постоянными возгласами:

– Дядя! Дядя! – его тискал молодой человек, не давая открыть рот.

Михаил опешил. «Ты что-то попутал парень» – подумал он, но разубеждать не стал, ожидая разъяснения. А молодой человек был неудержим. Со словами:

– Дядя, дорогой! Как же я рад тебя видеть! – он поднял руку.

Улыбающаяся официантка, лавируя между столиками, вмиг оказалась рядом. Молодой человек, взъерошенный, раскрасневшийся, с горящими глазами, глядя ей в лицо, заговорил быстро:

– Представляете, какая радость. Я дядю встретил! Сегодня мой день. Я угощаю!

После этих слов, мило улыбаясь официантке и поочередно сгибая пальцы на руках начал свой заказ:

– Значит так. Салат «Одесский кучерявец.» Селедку под шубой. Каре барашка, чтобы с корочкой. Грибной кокот, с ароматом трюфеля. Солянка мясная.

«Вот это чешет племянничек», – подумал Михаил.

– Дядя, вы будете солянку?

Еще не пришедший в себя «дядя» ответил неопределенно.

– Две солянки, – уточнил «племянник».

– А пить мы будем непременно коньяк. И непременно «Двин». Для начала грамм эдак пятьсот. Брусничный морс. На десерт кофе-глясе. Ну, я думаю, пока все.

Приподняв руками отсутствующие груди, официантка состроила глазки и упорхнула. Заказ удивительно быстро оказался на столе. Разлив, по стопкам коньяк и произнеся, коротко:

– За встречу, дядя! – «племянник» с аппетитом начал опрокидывать в себя принесенное официанткой.

Время шло. Оркестр продолжал играть. Михаил никак не мог реализовать себя в танце с приглянувшейся ему женщиной. К микрофону подошел молодой человек и, чуть не крича, объявил:

– А сейчас, впервые, в исполнении нашего ансамбля прозвучит песня Chubby Checker and Dee Dee Sharp – Slow Twist.

Зал взорвался и ринулся плясать, не ожидая начала музыки. Десяток мужских и женских тел, ритмично двигая руками и ногами, погрузились в танец. Втягиваясь в стул, Михаил начал понимать, насколько он отстал от современной жизни. Сократить это расстояние будет очень трудно. Осознание этого начинало его злить. Опрокинув с «племянником» очередную стопку коньяка, он направился в туалет. Музыка так ударяла по стенам, что писсуар вздрагивал.

Вернувшись, он обнаружил сытого довольного «племянника», доедавшего десерт. Изрядно загрустив, Михаил потянулся за папиросами и вспомнил.

Как-то в лагерь пронесли брошюру. В ней было написано о существовании двенадцати половых заповедей революционного пролетариата, мужчин и женщин СССР, изложенные в труде советского психиатра профессора А. Б. Залкинда. Брошюру, закатываясь от смеха, комментируя, зачитали до дыр, так как она была очень актуальна для заключенных.

Михаил, внимательно вглядываясь в лица женщин, еще не терял надежды встретить ту, с которой бы мог нарушить, по крайней мере, три из этих двенадцати заповедей.

9-ю: Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности. В любовных отношениях не должны вноситься элементы флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы полового завоевания.