» [Юдин А. И.]. Причем овца в этих местах в диком виде не встречается, а найденные кости тура отличаются от современных им костей диких особей более миниатюрными размерами, что также указывает на начальный этап доместикации тура (малые размеры – результат вырождения из-за близкородственного скрещивания). И хотя обнаруженные здесь в большой массе зубы лошади не имеют явных отличий от таковых дикого тарпана, но сам характер их нахождения вместе с костями других, исключительно домашних животных, свидетельствует в пользу их доместикации. Причем вне жертвенников количество костей лошади не столь значительно, и «количество костей кулана и сайги превышает… лошадиные». Еще одним подтверждением коневодческого характера орловской культуры могут служить и «находками зооморфных подвесок-амулетов. Всего найдено три зооморфные подвески – это фигурки лошадей, выполненных на тонкопластинчатых костях…на второй фигурке лошади совершенно явственно изображена уздечка» [Юдин А. И.].

Но и они не могут быть первыми коневодами. Во-первых, в силу уже упомянутых причин, тарпан не слишком интересен для одомашнивания тем, кто пасет стада овец и коров. Во-вторых, в это же время, несколько восточнее, в Волго-Уральском междуречье и в Южном Приуралье существуют племена прибельской культуры, на стоянках которых находят «кости домашних животных: лошадь, корова, овца, коза» [Матюшин Г. Н.]. Причем по результатам радиоуглеродных анализов, найденные там кости того же возраста, что и в Среднем Поволжье: «возможным местом одомашнивания диких лошадей являлись Оренбургские степи, близкие к районам Южного Предуралья, где были зафиксированы самые ранние находки их остатков. Это наглядно подтверждается датами 6100±160 (ИГАН-383), 6070±90 (Ле-2343) и 5650±200 (ИГАН-218) лет до н.э., полученными по образцам кости для неолитических слоёв стоянок Муллино, Ивановской и Берёзки» [Наумов И. Н.]. Причем найденные в Муллино кости принадлежат преимущественно молодым особям (до 5 лет), тогда как, если бы это были дикие животные, то среди них должны были бы быть представлены все возрасты лошадей.

Похоже у племен прибельской культуры мы застаем ту самую стадию одомашнивания, когда тарпан достаточно приручен, чтобы человек мог свободно проводить выбраковку «лишних» особей в табуне. Но вот незадача, опять же «довесок» из крупного и мелкого рогатого скота, а так же явный культ лося, на который указывает и обилие его костей на стоянках, и тот факт, что «очаги выложены челюстями лося» [Матюшин Г. Н.], внушают сомнения, что именно прибельцам принадлежит пальма первенства в приручении тарпана.

Таким образом, начало приручения тарпана отодвигается как минимум в мезолит – эпоху, которая датируется IX – VI тысячелетиями до нашей эры. Это было время глобальных перемен, когда на смену ледниковым ландшафтам и плейстоценовой мегафауне постепенно приходили привычный для нас рельеф и современные виды животных. «Бутылочное горлышко» рубежа плейстоцена-голоцена смогли пережить только десять процентов видов крупных млекопитающих ледникового периода. Да и в людских популяциях наблюдался резкий демографический спад, приведший к многократному сокращению и без того не слишком многочисленного населения Северной Евразии.

Конечно, далеко не для всех видов происходящие изменения носили негативный характер. Постепенно расширяющаяся полоса аридных степей оказалась благоприятным биотопом для тарпана, пришедшего на смену широкопалой лошади плейстоценовой тундро-степи. Его численность росла, а вместе с ним росла и численность племен, научившихся на него охотиться. Причем совсем не обязательно это было новацией. Возможно на тарпана переключились выжившие потомки охотников на широкопалую лошадь, чьи стоянки находят на просторах Восточно-Европейской равнины и Южного Урала.