Археологические находки свидетельствуют о достаточно мирном освоении восточных степей животноводами древнеямной общности. По крайней мере в их погребениях не обнаружено оружия, кроме охотничьего. Да и с кем было воевать? Сопоставимый процесс имел место в этих же краях, по историческим меркам, совсем недавно – в XVI – XIX веках. Тогда автохтонные племена с присваивающим хозяйством, большей частью, приветствовали появление русских факторий и поселков с их притягательными благами цивилизации, многие охотно перенимали быт и традиции новых соседей. Судя по всему аналогичные отношения складывались и за неполных шесть тысячелетий до этого. По крайней мере, именно с их приходом бронзовые изделия, пусть и в ограниченном количестве, распространились в умеренном поясе Азии вплоть до устья Хуанхэ (культура Яншао).

Продвижение технологий бронзового века могло идти двумя путями, как вместе с носителями ямной культуры, так и путем заимствования соседними племенами, достигшими соответствующего технического развития для перенятия новаций.

В пользу первого способа говорит раннее расселение европеоидных племен, говоривших на праалтайских языках вплоть до побережья Желтого моря, а возможно и дальше. Интересно, что корейцы, чей язык относится к Алтайской языковой семье (выделился примерно в IV тысячелетии до н. э.), а внешность свидетельствует об их метисном происхождении, сохранили легенду об основании в 2333 году до нашей эры первого корейского королевства Чосон (культура нижнего слоя сяцзядянь). Согласно этой легенде основателем был Тангун, сын небесного царя Хванина, который с тремя тысячами последователей спустился на гору Пэктусан, построил Божественный город, придумал законы и начал обучение людей различным ремёслам, сельскому хозяйству и медицине.

В пользу второго варианта свидетельствует, по сути одновременное, появление бронзы в неолитических культурах Яншао и Мацзяяо. Эти типичные сино-тибетцы, населявшие берега Хуанхэ в ее среднем и верхнем течении, выращивали чумизу (сорт проса), разводили свиней и собак, лепили крайне своеобразную расписную посуду, при этом не знали ни колеса, ни гончарного круга, ни метала. Однако примерно в 2600 году до нашей эры, минуя энеолит, обе культуры сразу шагнули в ранний бронзовый век. Они совершили экспансию в более плодородные низовья Хуанхэ, где поглотили местные рисоводческие неолитические племена австронезийской группы – культура Цюйцзялин, и сформировали культуру Луншань, в памятниках которой стали встречаться привнесенные извне бронзовые изделия, а посуда стала изготавливаться с применением гончарного станка. Кроме того, прозвище Хуанди (легендарного основателя династии Ся, с которой отождествляют луншаньские памятники) – Тележная оглобля, так что луншаньцы переняли со стороны не только гончарный круг и бронзовый инструмент, но и телегу. В середине III тысячелетия этой «стороной» для оседлых земледельцев с берегов Хуанхэ могли быть только мигранты с территории древнеямных культур. Однако поскольку культура Луншань переняла только технические новинки, сохранив в остальном самобытность, можно с уверенностью говорить, что в данном случае имело место именно заимствование, а не захват или интеграция культур. Да и отсутствие в этот период собственного меднолитейного производства на побережье Желтого моря, при наличии там богатых залежей, свидетельствует, что сами мастера медного производства в эти места просто не добрались.

Так что в конце IV – начале II тысячелетия до нашей эры на обширных пространствах азиатского степного пояса и прилегающих к нему территорий складывается ряд культур раннего бронзового века, часть из которых имеет непосредственную генетическую и культурную связь с европейской Древнеямной культурно-исторической общностью, а часть формируется на местном этническом субстрате за счет технических заимствований из форпостов древнеямной культуры.