– Что, если вирус мутировал и стал более вирулентным, и им можно заразиться так же легко, как простудой? – встревоженно произнесла она, всматриваясь в свои заметки, как будто там скрывался ответ на все вопросы.

– Вы наркоман? – резко спросил собеседник, задаваясь вопросом, откуда взялось это опасное предположение.

– Нет, я аллергик, но… – её голос задрожал, словно она сама не знала, куда дальше направится её мысль.

– Мама всегда говорила: «Когда-нибудь ты найдёшь своё призвание». Вряд ли она имела в виду уничтожение бродяг… – он усмехнулся, пытаясь разрядить напряжение.

– Как ты ничего не боишься? – спросила она, смотря на него широко раскрытыми глазами.

– Кто тебе сказал? – его улыбка исчезла, и на её месте возникло лёгкое беспокойство.

– А чего ты боишься? – она на мгновение задумалась, собираясь с мыслями.

– Например… Например, скорпионов. Э-э… Одиночества. Боюсь остаться одна, – её ответ прозвучал с неожиданной искренностью, будто она открывала ему свою душу.

– Ну а ты? – интересовалась она с легкой усмешкой.

– Всех этих тварей, – он пожал плечами, словно смиряясь с ужасающей мыслью. – А что, если внутри них люди? Пленники в теле, которое перестало их слушаться? Вдруг так будет со мной?

– С тобой так не будет, – уверенно ответила она, словно предостерегала о трудной дороге.

– Почему ты так уверена? – в его голосе мелькнуло сомнение.

– Скорее ад замёрзнет, чем номад умрет, – она бросила уверенный взгляд под светильник, отражая страсть жизни.

– Какой-то я у вас очень сильно великий, – он попытался подшутить, но был не уверен в себе.

– Да не то чтобы, но все в ахуе, – её голос звук стал теплее, тогда как нервозность прошла.

– И ты? – он спросил с вызовом, не ожидая, что услышит ответ.

– И я, – её кивок был полон понимания.

– Да брось! – усмехнулся он, не в силах скрыть замешательство.

– Да я бы сама, овладел тобой на этом грязном полу, – сказала она, её слова пронзили воздух, создавая резкое напряжение между ними.

– Фу, какая мерзость… – он пригладил волосы, не в силах сдержать смех и недоумение.

– Святой номад, – пробормотала она с ироничной усмешкой.

– Отнюдь! – ответил он.

– Так как? – она склонила голову, ожидая его ответа.

– Поверь, – он произнёс это с интонацией уверенности, но в его глазах проскользнуло смятение.

Ему до сих пор казалось, что где-то в мире есть рампа раздачи счастливой жизни, только его штуцер кривой и неправильно закручен; попасть к этой рампе ему никак не удаётся. Возможно, вы скажете, что не всё ещё потеряно, но…

Обрывок

Чёрный ловко разделывал курицу, его крепкая рука сжимала здоровенный тисак, как будто это был скальпель хирурга. Каждое движение было плавным и уверенным; внутренности птицы аккуратно отделялись от мяса, падая в отдельную миску, будто это было искусство, обрамляющее простую, но необходимую практику. Мы сидели толпой, грязные и уставшие путешественники, единственной целью которых было выжить в этом безбожном мире, где надежда порой казалась неуместной.

Чёрный был погружен в своё ремесло, его внимание сосредоточено на процессе, тогда как мы беззаветно болтали о всем и ни о чем. Он скоро разжег огонь, и над языками пламени начали появляться аппетитные куски жареного мяса, заполнив воздух intoxicating запахом.

Неожиданно одна из куриц, притороченных за лапы верёвкой к колышку, каким-то чудом освободилась и рванула прочь. Реакция Чёрного была мгновенной. Он схватил нож и метнул его с точностью метателя в цель. Птица рухнула на землю, словно исполняя предначертанный сценарий.

– Так всегда с жизнью, – произнёс он, провожая испуганный взглядом убегающую курицу, – если убегаешь, то тебя убивают, если остаёшься – тоже. Так было всегда.