– Не волнуйся, я никогда не предам, – Сергей начал постепенно подниматься с табурета, сидя на котором чувствовал себя гигантом.

И правда, даже не смотря на то, что Сергей значительно похудел в последнее время, наверное, сбросил килограмм пять, все же оставался высоким огромным мужланом, налитым грудой мышц, словно из стали, и тем более, в черном пальто с короткой прической, выглядел изрядно зловещее и устрашающее, однако не без присущего ему романтизма, особенно когда в бой вступали известные ему приемы, дарованные от природы: заманчивые улыбки, обжигающий взгляд, да-да, какой-то дополнительный свет в глазах, зовущий практически всех, кто был женского пола, подойти поближе и заговорить, и само по себе обаяние, которое тоже манило и звало, как бы прикоснуться к нему; к какой-то энергии, может, атмосфере, или просто было насколько заманчивым, что с Сергеем неизбежно хотелось заговорить, и, чего скрывать, конечно притронуться к нему.

И вот, Сергей, наконец-таки, поднялся с табурета.

Голова молниеносно закружилась – сказывалась старая травма, полученная в боксе. И Сергей тот час оказался прибитым сидеть на табурете, однако сдаваться не хотел, и на второй попытке – уже его тень падала на эту женщину, в которой все вновь перевернулось, и ей захотелось только снова обнять его, прижать к своему телу, почувствовать эти мышцы, вдохнуть его животный аромат тела, прикоснуться к каким-то неживым губам, попытавшись их тем самым оживить.

Его словно холодный взгляд смотрел сквозь Киру, но улыбка делала свое дело, показывая, что Сергей по-прежнему любит ее, хочет, как никогда, и хотел бы увидеть снова, и жаждет вновь обнять и поцеловать так же, как и хочет этого она.

– Ну, дорогой, нам пора идти, – заканчивала она, целуя Сергея перед тем, как возьмет его за руку и они вместе под ручку выйдут из подъезда.

А что будет потом?

Потом они пройдут несколько улиц, переулков, двориков, арок… и все… разойдутся, кто куда – он на нелюбимую работу, когда единственное, что умеет делать уже машинально, помимо того, как крутить романы и вставлять каждой как можно только глубже, так это заниматься адвокатской деятельностью, в том числе частной.

Перед выходом Сергей еще раз окинул квартиру мелким взглядом, обратив внимание на закрытую дверь в комнате давно умерших родителей, и удивившись, почему Кира все еще не спросила о них у него, хотя когда они только познакомились после его немногословного рассказа, посочувствовала ему и погладила, как она любила это делать, его по голове, растрепав немного волосы.

Вот они выходят из квартиры, Сергей закрывает дверь, ключ напоминает, что двери в рай закрываются, что рая больше нет, по крайней мере, пока они вновь здесь не окажутся – только вдвоем. Они спускаются по лестнице, не едут на лифте. Как это непривычно для Киры – спускаться с девятого этажа по лестнице, но делает это ради Сергея. Впервые в своей жизни, как и завтрак, такой невкусный, о чем он сделал вывод. И даже чью-то руку после секса или просто любви она не желала брать и чувствовать, не то, что сейчас – она держит за его руку.

Они вместе выходят из подъезда, легкий дождик моросит, солнце словно улыбается, пробивая своими мощными лучами надвигающиеся серые тучи, но в целом – весна начинает кружиться своим теплым танцем.

Сергей еще раз смотрит на Киру, запоминая, какие у нее красивые зеленые глаза и оставляя в своем сердце неутолимое желание вновь увидеть ее, целуя Киру как в последний раз…

***

Все, что он мог сейчас сделать – просто поцеловать ее и расстаться.

«Я ухожу, милая, но обязательно вернусь», – мог пропеть бы он или хотя бы шлепнуть ее по заднице, но вместо этого сам смысл сущего бытия указывал ему путь – скорейший и только один – между ног, где Сергей уже побывал, и был этим доволен.