Все жертвы реагируют на травму по-разному. Одни замыкаются в себе и не говорят по несколько дней или даже недель – а иногда, если травма достаточно серьезна, и вообще больше никогда не говорят. Другие натягивают счастливую маску и делают вид, будто ничего не произошло. Остальные оказываются где-то между. Ярдли решила, что Энджела Ривер до сих пор еще не осознала в полной мере то, что с ней произошло, не позволила своему рассудку принять и проанализировать это. И, если завести разговор прямо сейчас, это может ее сломать.

– Просто хотела проведать вас, – сказала она. – Узнать, не нужно ли вам что-либо.

– О, вы так любезны… Но на самом деле всё в порядке. Хотя медицинский персонал, вероятно, думает иначе. Сейчас им приходится со мной нелегко. До этого за мной ухаживал медбрат, и я как-то… даже не знаю… оцепенела. Поэтому попросила, чтобы мною занимались только медсестры и врачи-женщины, а их сейчас всего двое.

– Учитывая то, что вам пришлось пережить, это законная просьба.

– Пожалуй, – пожав плечами, сказала Ривер. Сняв с руки браслет-талисман, она принялась потирать бусины. – Кажется, вы сказали, что работаете в прокуратуре?

– Да.

– То есть вместе с полицией, верно?

– Да. Меня попросили взглянуть на вашу ситуацию и посмотреть, смогу ли я чем-либо помочь.

– На мою ситуацию? Вы хотите сказать, на то, что меня похитили и едва не убили?

Ярдли ничего не сказала.

– Извините, – сказала Ривер. – Меня частенько называют слишком прямолинейной. Но я не верю, что нужно притворяться, выдавая желаемое за действительное. Правда всегда лучше. – Она перевела взгляд на браслет. – Я знаю, что со мной произошло. Если хотите, можем говорить об этом.

– Вы уверены?

Посмотрев Ярдли в лицо, Ривер меланхолично усмехнулась.

– Послушайте, я осталась в живых. Судя по тому, что мне сказали полицейские, была другая женщина, которая умерла. По-моему, я не имею права капризничать.

– На мой взгляд, вы имеете полное право вести себя так, как считаете нужным,

– С вашего позволения я хотела бы сделать кое-что, – Ривер улыбнулась. – Я хотела бы прочитать вашу ауру.

– Мою ауру?

– Да, – Энджела кивнула. – Если мы будем разговаривать, я ведь должна знать, с кем имею дело, правильно? Итак, дайте мне свои руки.

Поколебавшись мгновение, Ярдли протянула обе руки. Глядя ей в глаза, Ривер взяла ее руки, затем чуть отвернулась в сторону, словно наблюдая периферийным зрением.

– Аура есть у всего, – объяснила она. – У растений, животных, у земли… у всего. И она рассказывает гораздо больше любых слов…

Сделав глубокий вдох, Ривер закрыла глаза. Открыв их, она долго и пристально смотрела на Ярдли. Наконец тихо произнесла:

– Простите меня.

– За что?

– У вас на груди ярко-красный цвет. Будто красное покрывало.

– Что это означает?

Ривер крепко стиснула ей руки.

– Это означает «сердце вдребезги». – Отпустив руки Джессики, она легонько потерла их большими пальцами, словно успокаивая ее. – Боли очень много. Не представляю себе, как вы все это выносите.

Сглотнув комок в горле, Ярдли осторожно высвободила свои руки.

– Вам нужно отдохнуть. Я и так отняла у вас много времени.

– Извините, если обидела…

– Нисколько.

– Все мы когда-нибудь ломаемся. Но если знать, где потом придется чинить, мы заранее укрепляли бы эти места.

Ярдли встала.

– Мне пора.

– Завтра меня выписывают. Вы йогой занимаетесь? У меня студия йоги. Просто небольшое помещение, где я обучаю по своей собственной методике йоге радости. Никогда не пробовали?

– Нет.

– Думаю, вам полезно с вашим сердцем. Загляните как-нибудь.

– Было приятно с вами познакомиться, Энджела, – Ярдли слабо улыбнулась.