– Исключено. Во-первых, у нас нет ресурсов, во-вторых, мы же не знаем, кто у нас священники. Вы не забыли? Они находятся «вне официальной юрисдикции».

Карр кивнул. Мухтар лукаво усмехнулся.

– И я не собираюсь из кожи вон лезть, чтобы узнать, кто они и где, – добавил Фергюсон. – А что касается прессы…

Он глянул на Лодыря.

– Наверное, представим так: мы расследуем убийство. Теоретически допускается возможность того, что мотив преступления – борьба с религией. Потому духовенству, и католическому, и любому другому, лучше быть начеку. Остальное как обычно.

– Понял, – отозвался роп.

– А как с другими нашими расследованиями? – спросила сержант Хатчинс. – С Лейф Уотер?

– Нужно расставить приоритеты, – добавил Карр.

– Это обговорим потом, – ответил Фергюсон. – Пока – все.

Он отвернулся и принялся рассматривать доску. Остальные, за исключением Лодыря, покинули комнату.

Фергюсон вернулся к себе в офис вместе с Лодырем примерно в три часа дня. Включив клипфон, он обнаружил восемь голосовых сообщений и еще полтора десятка имейлов на настольном планшете. Половина пришла от начальства, которое все настойчивей требовало раскрыть дело на Истер-роуд как можно скорее. Остальное прислали подчиненные, умоляя срочно решить тот или иной вопрос.

– Мне нужна последняя информация, – приказал инспектор, усаживаясь и с неохотой глядя на блокнот и стопку формуляров. – Что нам придется отодвинуть на задний план, если дело священника станет главным?

Робот отправил данные на планшет. Инспектор слегка в них покопался. Отдел «А» полиции Лотиана и Пограничья расследовал еще два убийства: уличную поножовщину пятидневной давности и вчерашнюю бытовую драку. Кроме этого, обычный набор дорожных происшествий, краж и разбоев. А еще дело, над которым Фергюсон, Хатчинс, Патель и Конноли работали несколько недель: бандитская разборка у Лейф Уотер на почве конфликта между частной охранной компанией «Наемные мускулы» и костоломами «Газпрома». «Газпром» был не слишком доволен качеством услуг «Наемных мускулов» в доках, обвиняя охранников в мелком воровстве и заодно (русские вообще любили такие приемы) в порче уже упакованных аэрокосмических материалов и приборов, принадлежавших «Рособоронэкспорту», при их транспортировке в Турнхаус, откуда ящики должны были отправиться к Атлантическому космическому лифту. Охранники «Газпрома» взялись решать деловую проблему в характерной для русского капитализма манере: монтировками.

Фергюсон позвонил непосредственному начальнику, старшему инспектору Фрэнку Макоули, и повторил вопрос, заданный прежде роботу.

– Все! – отрезал босс.

В пять вечера профессор Грейс Эбаундинг[9] Мазвабо сохранила сделанное за день и, потягиваясь, откинулась на спинку стула. Правда, работа еще не закончилась. Впереди – административные и учебные дела, и недописанная книга ждет своего часа. Но профессору казалось важным блюсти ритуал. Грейс включила стоящий на подоконнике чайник. Пока закипала вода, Мазвабо выглянула наружу. Из окна ее тесного загроможденного офиса на верхнем этаже здания теологического факультета на Маунде открывался один из лучших видов на Эдинбург: вдоль железнодорожных путей на север, на сады Принсес-стрит, на башни Нью-Нью-Тауна и Ферт за ними и на Файф. Неплохой бонус этой работы. Жаль, что единственный.

Вода закипела. Грейс развела в кружке растворимый кофе и снова уселась за компьютер, открыв страничку «Эдинбург ивнинг ньюс». Затем прочла заголовок и грохнула кружкой об стол, расплескав кипяток.

УБИТ СВЯЩЕННИК-БОМБИСТ

Читая текст, кликая на фотографии и слушая крошечные говорящие головы, профессор еще долго прижимала к губам ладонь – хотя боль от легкого ожога прошла скоро. Грейс негодовала, жалела – но, признаться, не больше, чем при известии о смерти любого другого незнакомца. Гораздо больнее ее укололо чувство вины.