Приняли меня сразу в третий класс. Дело в том, что школа имела семь специальных классов, которые соответствовали полному образованию в общей средней школе. Так что я проучился в художественной школе пять лет – третий, четвёртый, пятый, шестой и седьмой класс. Отец меня устроил в интернат, мне там дали кровать в углу около окошка, которое смотрело прямо на Третьяковскую галерею, на крышу и на вход. Дети из провинций ещё не приехали, и я там устраивался чуть ли не первый. Мне дали тумбочку и место в шкафу, который стоял около дверей напротив окна. Там я мог вешать своё пальто, а также ставить ботинки с галошами. Показали полку в шкафу, куда я мог класть рубашки, кепку и ещё что хотел.

Школа считалась элитной, ещё такие же школы существовали в Ленинграде и в Киеве. Когда отец собирался меня отдавать в художественную школу, то перевесила вот эта московская, потому что в Киеве национальная школа, а в Ленинграде климат сырой, ветреный и холодный. А у меня были слабые лёгкие.

Действительно, когда мы жили в Омске, я часто кашлял. Вообще-то я не кутался никогда, хотя зимой стояли большие морозы, но в Сибири морозы переносятся легко, как и жара. Омский климат резко континентальный и для организма благоприятный. Там зимой сильные морозы, но воздух сухой и здоровый. А летом жара как бы прожигает всё насквозь, но сырости там нет. Если дожди идут, то они идут редко и недолго. Даже если сильный дождь пройдёт, то потом всё быстро высыхает, потому что почва наполовину песчаная и вода куда-то уходит. Нет туманов, нет затяжных дождей, в общем, для организма хорошо. Но, конечно, надо беречься, нельзя нараспашку ходить, как я.

Я же ещё зимой ухаживал за своими сёстрами. Мне мать говорила: иди, Геночка, покатай их на санках. Я брал санки и к ним привязывал корыто или корзину. Туда сажали мы девочек, укутывали, и я катал их по улицам. Я бежал и тащил за собой на верёвочке эти санки далеко-далеко, потом останавливался, поворачивал их, они у меня чуть ли не по воздуху дугу описывали на санках, и бежал обратно. В общем, когда я бегал, я, видимо, глотал много морозного воздуха и потом кашлял.

Ещё я катался на коньках. А коньки какие у нас? Это не те коньки, которые в Москве на стадионе или в Парке культуры выдают с ботинками. У нас были обыкновенные коньки с верёвками, которые привязывались к валенкам спереди и сзади. И вот крутишь, крутишь эти коньки на задней верёвочке, и когда она закручивалась, привязываешь коньки крепко сзади к валенкам. А переднюю верёвочку накидываешь на носок валенка и палочкой крутишь в одном направлении. И когда верёвка уже сжимала носок валенка, палочку туго закрепляли. Мы с ребятами катились на коньках по Омской улице вниз туда, к понтонному мосту, там был скат. Там и летом-то если лошадь ехала с телегой, то телегу придерживали, чтобы она не раздавила лошадь. Машины там не ездили, потому что очень круто. А на коньках мы по этой Омской улице скатывались на большой скорости, прямо летели на коньках. Иногда по неопытности кто-нибудь падал, но тут же вскакивал. Прокатишься до самого моста понтонного, потом обратно идёшь. Залезешь на гору, опять скатишься и снова возвращаешься. Вот такие игры у нас были, у детей.

На лыжах иногда заезжали уже на (Эмку, с крутых этих обрывистых гор прыгали вниз и летели по сугробам. А на Иртыше где-нибудь уже полынья, или рыбаки рубили проруби, сомов вытаскивали зимой. Иногда прямо до этого места доезжаешь, лыжами чуть ли не в прорубь. Потом останавливаешься, и уже там весёлые крики, смех. Здоровая была обстановка.