Иногда сквозь этот строй инвалидов проходили репрессированные чеченцы, которые жили в то время в Казахстане, тут недалеко. И вот идут два чеченца, одетые в чёрные свои нарядные костюмы, тут у них на груди патронташи для пуль, ремни с серебряными бляшками и насечками и огромные кинжалы сбоку с выгравированными узорами. И они идут так гордо, будто выступают, смотрят по сторонам и по-своему что-то говорят. Они ни с кем не общались, держались изолированно. Но всё выглядело очень колоритно.

Иногда проходил какой-нибудь казак с саблей. Но саблю я видел ещё на 2-й линии, когда мы там играли с ребятами. Игр разных было много… в лапту играли, в казаки-разбойники, в шандр (так игра называлась). И вдруг один мальчик говорил: ребята, пойдёмте, я вам что-то покажу. Мы все бежали к его дому, он открывал калитку и приносил огромную саблю в ножнах. Видно, что эта военная сабля побывала в боях, он её показывал, все смотрели и трогали эту саблю руками.

Игр тогда было множество, а кроме того, мальчишки ещё объединялись в компании, которые охраняли свои улицы и хозяйничали там, с других улиц уже никого не пускали к себе играть. И я помню, что в нашем доме на чердаке мы устроили штаб, я был там главным. Мы делали сабли из толстой проволоки, мечи вырезали из дерева, иногда сами сражались этими мечами, или просто они у нас висели. Однажды мы сидели на чердаке, а вокруг развесили эти сабли, щиты, и я вижу – отец лезет. Залез в это чердачное окно, посмотрел (а мы там около трубы сидим), ничего не сказал и обратно слез.

Вообще отец на меня имел огромное влияние. Один раз мы собрались с ребятами совершенно на другой улице, на 1-й линии (это улица Куйбышева), и все решили закурить. Закурили и стали друг другу передавать эти цигарки, чтобы затянуться. И мне тоже дали. Я затянулся и начал кашлять. И тут откуда ни возьмись днём идёт отец (он обычно днём никогда не приходил). Увидел меня, подошёл, взял за руку и говорит: я не знал, что ты куришь. Вот, говорит, я не курю, мой отец, твой дедушка, тоже не курил. И мы так прожили жизнь, и никогда не курили, и нас не тянуло к этому. Было бы странно, если бы ты вдруг начал курить.

И вот он так спокойно со мной поговорил, совершенно не повышал голоса, не ругался, ничего… но просто так вот сказал. И этого для меня оказалось достаточно, чтобы я никогда больше не курил. Так же, как я и не пил.

Иногда мы играли в чику, это сибирская игра. Тогда многие ребята имели большие медные тяжёлые пятаки, ещё царские, мы находили их в земле. И мы подходили к забору, ударяли ребром этого пятака о забор, и пятак куда-нибудь отлетал. А потом так же били серебряными монетками, и они ложились близко к пятаку. Потом мы своими растопыренными пальчиками старались дотянуться от этого пятака до монетки. Если охвата пальцев хватало дотянуться, то этот игрок выигрывал и забирал себе монетку. Другие тоже так же делали, и никто не был в претензии… ну, выиграл и выиграл.

Потом ещё была игра в ножички. Это на сырой земле выбирали притоптанное место, кто-нибудь вставал и обводил вокруг перочинным ножичком (которые имелись у всех). И потом этот круг делили на три, или четыре части, сколько было человек. И каждый по очереди ударял своим ножичком в землю. Если ножичек не падал, то игрок проводил черту и присоединял к своей территории ещё кусок земли, где у него был воткнут ножичек. Потом вставал уже на эту новую территорию и ещё раз всё это повторял. До тех пор он это делал, пока ножичек не падал. И тогда уже другой мальчик брал ножичек и повторял те же действия. И он или отбирал обратно эту землю, или присоединял к себе с другой стороны кусок земли. И вот так шла игра в эти ножички.