Бирн задумчиво потер левое плечо и увидел, как дрожат уголки губ девушки. Он вгляделся повнимательнее и обнаружил, что Кети пытается сдержать улыбку. Лицо доктора просветлело.

– Вы поедете на моей лошади, – сказала Кети. – Она очень добрая и имеет легкий шаг. Уверена, она не доставит вам хлопот.

– А вы?

– Я найду себе что-нибудь в городе. Не важно что.

– Удивительно! – заявил доктор. – Вы выбираете лошадей наугад?

– Но вы поедете? – настаивала девушка.

– Ах да, поездка на ранчо! – застонал ученый. – Позвольте мне подумать. Существуют физические препятствия такому путешествию, причем многие из них вообще непреодолимы. В то же время моральный долг, заставляющий меня ехать на ранчо, по всей видимости, выходит на первый план. – Бирн вздохнул. – Разве не странно, мисс Камберленд, что человек, отделенный от низших животных наличием разума, так часто руководствуется в своих действиях этическими мотивами, отвергающими суждения здравого смысла? Данное наблюдение приводит нас к заключению, что страсть к доброте едва ли является принципом вторичным по отношению к стремлению к истине. Вы понимаете, что я строю гипотезу только экспериментально, со многими оговорками, среди которых…

Бирн внезапно смолк. Улыбка на губах девушки стала еще шире.

– Я только сложу вещи, – предупредил доктор, – и сразу же спущусь к вам.

– Хорошо! – кивнула она. – Я буду ждать вас с двумя лошадьми, прежде чем вы соберетесь.

Доктор повернулся было, чтобы уйти, однако снова взглянул на Кети:

– Но почему вы так уверены, что будете готовы прежде меня…

Однако девушка уже сбежала по ступенькам веранды и быстро пошла по улице.

– В женщинах присутствует элемент необъяснимого, – вслух подумал Бирн и направился в свою комнату.

Там неотвратимая сила заставила его действовать с максимально возможной скоростью. Он бросил свои туалетные принадлежности и кое-какое белье в маленький саквояж и сбежал по ступенькам. Когда Рэндалл, задыхаясь, примчался на веранду, девушка еще не вернулась. Улыбка триумфа заиграла на его суровых бесцветных губах.

– Женский инстинкт, однако, вовсе не безошибочен, – сообщил доктор сам себе и ковбою, раскачивавшемуся на стуле по соседству, и, не дождавшись реакции, продолжил свои рассуждения: – Не случайно точность женской интуиции уже повергнута в тень сомнения многочисленными мыслителями, как вы несомненно согласитесь.

Челюсть ковбоя с лязгом отвалилась, и он заорал:

– О чем это ты толкуешь, черт тебя побери?

Доктор уже вознамерился уйти, погруженный в свои мысли, но тут посмотрел на парня, на сей раз нахмурившись:

– В вашем замечании, сэр, присутствует оскорбление, вовсе не являющееся необходимым.

– Сними свои очки! – так же громогласно предложил в ответ собеседник. – Ты разговариваешь не с книгой, а с человеком.

– А в вашей позиции, – продолжил Бирн, – наличествует элемент агрессии, способной в дальнейшем вылиться в физическое насилие.

Пока он говорил, его голос поднялся до пронзительной ноты.

– Не понял! – честно признался ковбой, вытаращив глаза. – Но кажется, ты слегка злишься? Если ты… – Теперь он встал со стула и направился к Рэндаллу. Очень крупный экземпляр мужчины – загорелый, с большими руками. Доктор покраснел.

– Что тогда? – вызывающе пискнул Бирн.

Перед его носом появился тяжелый кулак, но почти сразу же великан ухмыльнулся, глядя мимо Рэндалла.

– Ох, черт! – проворчал ковбой и, фыркнув, отвернулся от доктора.

На мгновение Бирна охватило безумное желание броситься на парня, но сразу же пришло ощущение полного бессилия. Он знал, что его губы побелели. В горле пересохло.

«Возбуждение неминуемой физической борьбы и личной опасности, – быстро поставил диагноз доктор, – вызывает ускорение пульса и сопутствующую слабость – состояние недостойное для уравновешенного интеллекта».