И тут инженер как-то странно оступился, вытянул руку, пытаясь опереться о шкаф, но не дотянулся и повалился на бок. Буторин едва успел подскочить и подхватить падающее тело. Кузин хватал побелевшими губами воздух и пытался разорвать пальцами ворот рубахи. Шелестов выбежал в коридор, и в комнате сразу стали слышны голоса:

– Куда Кузин делся?

– Да я видел: он вон по коридору с кем-то выходил…

– Товарищи, ну найдите же его в самом деле, нет же времени совсем. Ехать пора.

– Машину быстро и врача сюда! – громче всех гаркнул Шелестов. – С сердцем у него плохо.

Платов, когда узнал о Кузине и подозрениях, начал распоряжаться быстро и энергично. Он сразу же назначил охрану, которая должна была сопроводить Кузина в ведомственную больницу и охранять его палату круглосуточно, не допуская никаких контактов. Он позвонил в кадры и попросил подготовить личное дело Кузина. Буторина он отправил на квартиру к Кузину, благо тот жил один. Шелестов отправился знакомиться с делом Степана Кузина.

Сотрудник отдела кадров был пожилым мужчиной с седыми пышными и до невозможности прокуренными усами. Под носом, там, где он в зубах часто держал самокрутку или папиросу, его усы из седых превратились в желтые и даже с какой-то зеленью. В помещении было почему-то холодно, и старик кутался в наброшенное на плечи старое зимнее пальто на вате с отложным воротником из облезлой лисы.

– Кузин, Степан Артемьевич, – глухо покашливая, сказал кадровик и положил перед Шелестовым картонную папку с номером на обложке, написанным чернилами.

Там было еще два пятизначных номера, но все предыдущие были зачеркнуты. Шелестов подумал, что за время хранения личного дела в кадрах менялись виды учета, а может, какие-то новшества заставляли перекладывать дело из сектора в сектор. Старик ушел к себе за деревянную перегородку, оставив гостя наедине знакомиться с делом. Шелестов пересел за стол, над которым висела лампочка, и там было светлее. Он открыл папку и стал читать анкету, автобиографию, написанную собственноручно Кузиным. Здесь же были подшиты справки, копии запросов и ответы на запросы, характеристики с предыдущих мест работы, из партийных органов. С большим удивлением Шелестов прочитал о награждениях Кузина. Его награждали не только почетными грамотами к праздничным датам, не только премировали денежными суммами и путевками в санатории. У него были три государственных награды – три медали. Причем первая из них – медаль «За боевые заслуги», а две других – «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие».

«Да, непростая жизнь была у этого человека», – закрыв папку, подумал Шелестов и посмотрел на часы. Он просидел над личным делом больше часа, изучив шаг за шагом всю жизнь Кузина. Правда, в личном деле ничего не было сказано о жене Кузина, погибшей в 1929 году. Значит, придется отправлять запросы, искать людей, которые знали Кузина по работе на КВЖД. И наводить справки о бывшем белогвардейском поручике Овсянникове, который якобы служил у атамана Семенова. Овсянников, если это он, мог прибыть в Москву с Востока. «Почему? Не знаю, – подумал Шелестов. – В принципе, этот Овсянников, если он работает против СССР, мог легализоваться под чужим паспортом в любой точке страны. Не обязательно, что он только прибыл из-за границы в связи с конференцией. И не обязательно в связи с конференцией».

Вернув кадровику папку, Шелестов попросил телефонный аппарат и позвонил в больницу. Сердце невольно сжалось – а если сейчас скажут, что Кузин умер… Но непоправимого не случилось. Медицинская сестра, поднявшая трубку, позвала дежурного врача, и тот сказал, что сердечный приступ удалось купировать, что, по мнению врача, причиной приступа стало нервно потрясение, а не болезнь сердца. Типичный обморок в результате стресса. Больному нужно полежать, ему следует провести курс инъекций внутримышечно и пропить некоторые витамины. Ну, по крайней мере, здесь все не так страшно, успокоился Шелестов.