– Нет, мы переехали сюда насовсем.

Катрин вышла в прихожую и присоединилась к ним. Бенгт бросил на нее взгляд, Катрин кивнула и пригласила его войти. Журналист неспешно перешагнул через порог.

Они устроились в кухне – комнате, которая была отремонтирована лучше всего. Во время ремонта Катрин и местный мастер обнаружили интересную находку – подпольный тайник, выложенный плиткой. Внутри были серебряная ложка и полусгнившая детская туфелька. Столяр рассказал, что это пожертвование, призванное умилостивить домашних духов, чтобы они дали дому много детей и еды, которой их можно было прокормить.

Йоаким сварил кофе, и все трое уселись за длинным дубовым столом. После того как пришедшие дети устроились у родителей на коленях, Нюберг раскрыл блокнот.

– Как вы решили купить этот дом?

– Ну… Нам нравятся деревянные дома, – ответил Йоаким.

– Мы их просто обожаем, – прибавила Катрин.

– Но это серьезный шаг – купить Олудден и переехать сюда из Стокгольма…

– Ничего особенного, – сказала она. – Мы жили в доме под Стокгольмом, но решили сменить его на дом на Эланде.

– Почему именно Эланд?

Теперь Йоаким решил ответить.

– Семья Катрин жила здесь, – сказал он.

Катрин взглянула на него, и он тут же понял, что жена недовольна. Если кто-то и должен рассказывать о ее происхождении, то только она сама. А она этого не хочет.

– Где именно?

– В разных местах, – ответила Катрин, не глядя на репортера. – Они часто переезжали.

Йоаким мог сказать, что его жена – дочь Мирьи Рамбе и внучка Торун Рамбе, и Нюбергу было бы что написать, – но стал этого делать, потому что Катрин почти не разговаривала с матерью.

– Сам я городской человек, – вместо этого сообщил он. – Вырос в восьмиэтажной бетонной коробке в Якобсберге среди машин и асфальта. Вот почему я так мечтал переехать за город.

Ливии надоело сидеть тихо на коленях у отца, и она побежала в детскую. Габриэль в свою очередь съерзнул с маминых колен и последовал за сестрой.

Йоаким послушал энергичный стук сандалий по полу и повторил то, что он уже тысячу раз говорил друзьям и соседям в Стокгольме:

– Этот остров прекрасное место для детей. Луга и леса, чистый воздух, чистая вода. Никаких простуд. Никаких машин. Никаких пробок. Здесь просто рай на земле.

Нюберг записал все эти банальности в блокнот, и они провели журналиста по первому этажу, показывая отремонтированные комнаты и те, где еще только предстояло поклеить обои и обновить пол.

– Печи в прекрасном состоянии, – заметил Йоаким. – И деревянный пол очень хорошо сохранился… его надо только отшлифовать.

Видимо, его энтузиазм был заразительным, потому что через некоторое время Нюберг перестал задавать вопросы и начал с любопытством оглядываться по сторонам. Он пожелал увидеть остальные помещения тоже, хотя Йоаким не хотел лишний раз вспоминать, сколько еще надо сделать.

– Больше смотреть не на что, – сказал он. – Одни пустые комнаты.

– Только одним глазком, – настаивал Нюберг.

Йоаким кивнул и открыл дверь на второй этаж.

Катрин и репортер поднялись за ним по шаткой деревянной лестнице в полутемный коридор. Окна выходили на море, но они были заколочены досками и пропускали только тонкие полоски света.

Ветер хозяйничал в темных комнатах.

– Здесь сквозняки гуляют, – сказала Катрин, сделав гримасу. – Правда, это спасает от влажности.

– Вот оно как, – произнес Нюберг, оглядывая оборванные обои и паутину под потолком. – Тут вам много работы предстоит.

– Мы знаем.

– Не терпится взяться, – прибавил Йоаким.

– Кстати, что вы знаете об этом доме? – сказал Нюберг после паузы.

– Вы имеете в виду историю хутора? – спросил Йоаким. – Немного. Агент по продаже недвижимости кое-что рассказал. Хутор построили в середине девятнадцатого века, но несколько раз перестраивали. Веранда явно построена недавно.