– Я набросил.

– Вы нашли его здесь на полу?

– Нет, он лежал в коридоре.

– Голый, как и сейчас?

– Да, голый. И я втащил его сюда.

– Для чего вам это понадобилось? – как-то сокрушенно спросил полисмен. По лицу его было видно, что он силится понять.

– Здесь же отель, – пояснил я. – Мы должны соблюдать порядок. Делать вид, что ничего не произошло.

– Вы что, хотите быть умнее всех? – проворчал полисмен.

– Вовсе нет. Но если бы я оставил покойника лежать в коридоре и кто-нибудь из наших постояльцев увидел его, то хозяин сжил бы меня со свету.

– В следующий раз, где бы вы ни нашли мертвое тело, не трогайте его до прибытия полиции. Поняли?

– Да, сэр.

– Ночью вы один в отеле?

– Да, один.

– Всю работу делаете сами?

– Конечно.

– Как вышло, что вы очутились здесь? Вам позвонили по телефону или кто-нибудь пришел и сообщил?

– Женщина, уходившая из отеля, сказала мне, что на шестом этаже какой-то голый сумасшедший старик пристал к ней. – Словно прислушиваясь со стороны, я отметил, что, отвечая полисмену, ни разу не заикнулся.

– Хотел, что ли, переспать с ней?

– Именно это она и подразумевала.

– Что это была за женщина?

– Должно быть, проститутка.

– Вы когда-либо прежде видели ее?

– Нет.

– К вам в отель приходит много женщин, не так ли?

– Я бы не сказал, что так уж много.

Полисмен опустил голову и уставился на посиневшее, исказившееся лицо старика. Потом обратился к санитару:

– Послушайте, приятель, как давно он умер, по-вашему?

– Трудно сказать. Что-нибудь от десяти минут до получаса. Вы вызвали нас сразу, как только нашли тело? – спросил у меня санитар. – Ваш вызов поступил в три пятнадцать.

– Сперва я послушал, бьется ли у него сердце. Потом втащил сюда, накрыл одеялом. После этого спустился вниз и позвонил вам.

– Вы пытались привести его в чувство?

– Нет, не пытался.

– Почему?

В вопросе санитара не было придирки. Был очень поздний час, он, конечно, устал и спросил лишь для проформы.

– Мне не пришло в голову.

– Уж очень многое не приходило вам в голову, – мрачно заметил полисмен. Подобно санитару, он также вел себя по установленному распорядку, в который входило и подозрение. Однако, по существу, все это было ему безразлично и даже, казалось, давно надоело.

– Что ж, давайте мы заберем его, – предложил санитар. – Нет смысла зря терять время. Когда свяжетесь с его семьей, – снова обратился он ко мне, – узнайте, как они собираются хоронить его, и сообщите в морг.

– Сейчас же отправлю телеграмму в Чикаго, – пообещал я.

Санитар и шофер «скорой помощи» уложили тело на носилки.

– Тяжеленный, сукин сын, – заметил шофер. – Жрал, видно, в три горла, старый козел. Ишь ты, голым приставал к бабенке. И хоть бы было чем!

Завернув труп в простыню, они пристегнули его ремнями к носилкам. В лифте носилки пришлось поставить почти стоймя, иначе они не помещались.

– Беспокойная была ночь? – спросил я санитара, когда мы спускались в лифте.

– Четвертый вызов, – ответил он. – Могу поменяться с вами работой.

– Ну да, охота вам просиживать ночи напролет за счетной машинкой, когда скоро вы начнете загребать денежки. В газетах вон пишут, что врачи у нас зарабатывают больше всех.

– Боже, услышь это и благослови Америку! – воскликнул санитар, выходя из лифта.

Я открыл им парадную дверь и глядел, как ловко они поставили носилки с телом в санитарную машину. В патрульной машине второй полисмен крепко спал за рулем, негромко посапывая. Завыла сирена, и «скорая помощь» быстро скрылась из виду.

– Какого черта они торопятся? – сказал полисмен, стоявший рядом со мной на ступеньках.

– А напарник-то ваш заснул.

– Проснется, если будет вызов. Чутье у него, как у собаки. Пусть пока отдохнет. Хотел бы я иметь его нервы, – со вздохом добавил он. – Пойдемте заглянем в вашу книгу регистрации приезжающих.