Мужчина и женщина также были притянуты цепями к стене. Лицо мужчины было искажено злобой. На лице женщины читались ужас и некоторое замешательство после краткого, но крепкого сна.

Металлический грохот прекратился.

Открылась белая решетчатая дверь.

Эгги затаил дыхание, ожидая снова увидеть облаченных в белые капюшоны демонов. Однако вместо них в помещение вошла какая-то старуха. Она толкала перед собой ржавую металлическую тележку – как из гипермаркета самообслуживания, одно из колесиков которой сильно скрипело.

Старуха была полной и немного сутулой. Она передвигалась по каменному полу мелкими шажками. На ней была серая юбка, коричневый вязаный свитер, простые черные ботинки и свободные серые носки. Голову покрывала косынка грязно-желтого цвета, с розовыми цветочками. Из-под косынки виднелось испещренное морщинами лицо и немного седых волос. Косынка была завязана под самым подбородком, а два ее конца свисали вниз до груди.

Она выглядела, в общем-то, совершенно обыкновенно, как пожилая леди, которых можно встретить на автобусной остановке. От старухи пахло свечами и старым лосьоном.

Она остановила свою скрипучую тележку в нескольких шагах от Эгги. Тот увидел в ней контейнеры и пластиковые пакеты с сэндвичами. Старуха поставила на его матрац контейнер с красной крышкой и завернутый в целлофан сэндвич. Потом снова достала что-то из тележки – это был пакет с соком.

Она взглянула ему прямо в глаза. Что-то в ее сморщенном лице, в пристальном взгляде глубоко посаженных карих глаз вызвало у Эгги непреодолимое желание бежать, поскорее, куда угодно, лишь бы убраться подальше из этого проклятого места…

Шаркая, она подошла еще ближе.

– Пусти… пустите меня, – пробормотал Эгги. – Леди, отпустите меня… Я… Я никому ничего не скажу.

Старуха наклонилась вперед и засопела носом. Она понюхала его. Ее нос сморщился, глаза сузились. Какое-то время она, задержав дыхание, казалось, размышляла над новым для себя запахом, затем шумно выдохнула, повернулась, пренебрежительно отмахнувшись и словно говоря: «Только зря на тебя время потратила».

Затем она толкнула тележку в сторону мексиканцев. На каждом из матрацев оставила по контейнеру, по сэндвичу и по пакету с соком. Подошла к мужчине, но держалась от него на почтительном расстоянии. Принюхалась, затем покачала головой. После этого повернулась к женщине.

Снова зафыркала. Потом напряглась, засопела…

Улыбнулась, обнажив целый рот очень редких желтых зубов.

Закивала.

Повернулась и поволокла свою скрипучую тележку из комнаты. Белая решетчатая дверь за нею с шумом захлопнулась.

Металлические цепи ослабли. После ее ухода Эгги стало нехорошо, но он, не раздумывая, схватил бутерброд и сорвал обертку. По поводу возможного яда не волновался: если уж его собирались убить, то уже давно бы это сделали. Он откусил большой кусок. Язык защекотал долгожданный вкус ветчины, сыра и майонеза. Эгги открыл пластиковый контейнер, обнаружив там горячий, дымящийся коричневый перец чили и приличный кусок говядины.

В животе защемило, и он поставил еду на матрац. У него снова начинался понос…

Пукки Чанг сидел в кресле перед столом начальника полицейского управления Эми Зоу, терпеливо отсчитывая минуты до того момента, когда он сможет наконец поглумиться над Полиэстером Ричем Верде. Это будет редкий момент торжества на фоне, в общем-то, невеселой ситуации.

Брайан сидел справа от Пукки. Вид у него был очень изможденный, и сейчас это была скорее лишь тень от прежнего Брайана, всегда собранного и хладнокровного. Всего сутки назад они сидели в этом же кабинете. Прошло так мало времени, но их мир изменился до неузнаваемости.