– И это все?! Девушка встала перед Петром Ивановичем, предоставив его коллегам рассматривать ее спину. Ее тихий голос не долетал до них, но Ивану Петровичу и не нужно было этого. Ему доставляло удовольствие, что все видят – молодая женщина уговаривает его.
– Значит, у меня нет шансов, – обреченно произнесла девушка. – А ведь меня предупреждали. Но я хотела, чтобы все было по-честному. Я умею водить машину. Я с десяти лет это делаю. И с тех пор, как погиб мой отец, я не перестаю совершенствоваться. Это он меня учил, а он был первоклассным водителем. Жаль, что вы отнимаете у меня кусок хлеба.
– При чем тут кусок хлеба? – возмутился Петр Иванович. Ему стал надоедать разговор. – Вы молодая, красивая. Неужели не найдется для вас работы?
– Как вы думаете, кто возьмет меня на работу такую?
С этими словами девушка опустила голову и медленно, даже как-то нарочито и картинно, сняла очки. Веки ее удлиненных глаз были опущены и чуть трепетали, а длинные густые черные ресницы, которых никогда не касалась тушь, лучиками звезд лежали на гладкой бледной коже. Петр Иванович невольно залюбовался непривычной красотой. И ему нестерпимо захотелось узнать, какого цвета у девушки глаза.
И вот она подняла веки. Медленно расправила плечи, выпрямилась, приподняла голову и взглянула ему в глаза. У Петра Ивановича побежали по коже мурашки, а в груди что-то екнуло и противно подкатило к горлу. Челюсть его невольно отвисла. Коллеги, стоявшие сзади, видели только его спину, но не видели лица девушки, но по спине Петра Ивановича догадались, что что-то не так.
Он же медленно развернулся на сто восемьдесят градусов, опомнился, что рот открыт, захлопнул его с глухим звуком, постоял секунду и снова повернулся к девушке. Она стояла и все так же смотрела на него. Именно смотрела. Хотя у нее вовсе не было зрачков. Только белки глаз как у античных статуй.
– Иваныч, чем тебя так поразили, что ты передумал идти к нам? – крикнул кто-то за спиной, но Петр Иванович даже не оглянулся.
– Но как же? – пролепетал он, холодея от запоздалого страха, что ездил со слепым водителем.
Девушка неспешно надела очки, чему Петр Иванович был несказанно рад, открыла лакированную сумочку, одним движением пальцев достала оттуда карточку и протянула ее:
– Если вы захотите что-нибудь мне сказать позже, то позвоните.
Девушка гордо повернулась и зашагала прочь с таким видом, будто это Петр Иванович только что не сдал у нее экзамен, а не она у него.
Петр Иванович перевел взгляд на кусочек картона, который он машинально взял у девушки. Там было напечатано ее имя и номер сотового телефона, больше никаких данных.
– Иваныч, да иди же ты сюда, – позвали коллеги. – Или ты влюбился?
Мужики загоготали в предвкушении потехи. Петр Иванович оглянулся на них невидящим взглядом, подошел к своей старенькой машине, сел в нее и осторожно прикрыл дверь.
– Че это с ним?
– А фиг знает.
– Поди спроси, Жень.
– Идите сами.
– Он вроде бы к тебе ниче относится, а нас пошлет, сам знаешь, куда.
– И правильно сделает. Чего мы все к нему липнем? Нормальный мужик. Ладно. Схожу.
Но лишь только Женя приблизился к машине, где Петр Иванович нашел убежище неизвестно от чего, быстро завел мотор и дал по газам. Молодой инструктор только и успел отскочить от брызг грязи, заметив через стекло, сосредоточенное лицо с отрешенным взглядом.
2
– Алло, Анна Ивановна? – Петр Иванович зачем-то скомкал счет за квартиру, лежавший перед ним, – это я…
Будто этим «я» все сказано. Кто он такой, чтоб себя так называть. Но в мобильнике понимающе прозвучал грудной голос диктора центрального телевидения: