11 часов утра

Кабинет генерал-майора Рябова на Лукьянской площади

– Неплохо сработано, – выслушав доклад Корсакова и дважды просмотрев видеозапись допроса Потрошителя, сказал начальник «…» Управления. Сидящий в кресле генерал-лейтенант Нелюбин кивнул в знак подтверждения.

– Однако следы ты все же оставил, – Владимир Анатольевич укоризненно вздохнул. – Два отпечатка пальцев в церкви и один на грузовике…

– Не понял?! От кого мне прятаться?! – взъерошился Корсаков.

– В первую очередь от подразделения по борьбе с сатанизмом, – подал голос Борис Иванович.

– ??!

– У них «течет» здорово, – кисло пояснил Нелюбин. – Недаром пять последних операций с треском провалились, а несколько наиболее ретивых сотрудников погибли при загадочных обстоятельствах. И, главное, мы никак не можем вычислить «кротов». В МВД – аналогичная ситуация. Там «течь» не меньше, если не больше.

– Весело! – фыркнул Дмитрий.

– Это цветочки, ягодки впереди, – окинул его странным взглядом Нелюбин. – Представители обоих подразделений прибыли к храму на Моховой одновременно с сотрудниками вашего отдела. Все обнюхали, перерыли, сфотографировали, задокументировали… А сейчас там работает особая следственная бригада Генпрокуратуры РФ.

– На предмет? – Корсаков с трудом подавил зевок.

– Выясняет обстоятельства скоропостижной кончины пяти молодых людей в грузовике (их ножи, кстати, таинственным образом исчезли). И обстоятельства похищения шестого, того самого Зиновьева-Потрошителя.

– Сумасшествие какое-то, – пробормотал полковник. – А растерзанный сторож, получается, не в счет?!

– Получается так. – По лицу Нелюбина скользнула тень. – Сторож у них проходит отдельно, как убитый НЕИЗВЕСТНЫМИ. Скорее всего теми, кто причастен к смерти пяти щенков и к пропаже шестого. То есть вами, Дмитрий Олегович! По моим подсчетам, на вас они выйдут… гм!.. Примерно в течение недели.

– Па-а-анятно! – кисло усмехнулся Корсаков. – Детки высокопоставленных родителей? Не так ли?!

– Совершенно верно, – кивнул Борис Иванович. – ОЧЕНЬ высокопоставленных! – тут он назвал ряд фамилий, и полковник присвистнул в изумлении.

– Назревает крутая заваруха. Разборки на высшем уровне! – вклинился в разговор Рябов. – Мы всеми силами постараемся тебя отстоять, но… расклад пока не в нашу пользу… Так что, Дима, езжай-ка ты в Чечню на полгодика. Боевики там вновь активизировались. А за это время, глядишь, ситуация как-нибудь да утрясется.

– Когда прикажете собираться в дорогу? – невозмутимо осведомился Корсаков.

– Сегодня! Получишь командировочные, экипировку, документы прикрытия, но сначала, – Рябов вдруг дотронулся пальцем до уха, хитро подмигнул, указывая на неприметную дверцу в стене, и продолжил как ни в чем не бывало. – Сначала выслушай мои инструкции, потом ознакомься с некоторыми документами. В них ряд сведений, необходимых для выполнения твоего задания. Вот папка, почитай после инструктажа, – Владимир Анатольевич протянул полковнику программу телевидения на неделю и щелкнул пультом-«лентяйкой». Из компактного музыкального центра понесся его собственный голос, неторопливо раздающий ц.у. Нелюбин же с Корсаковым пружинисто поднялись на ноги и, следуя знаку начальника «…» Управления, бесшумно приблизились к вышеупомянутой двери. Рябов аккуратно отпер ее и пропустил генерала с полковником в средних размеров помещение, отделанное звукоизолирующими панелями. Зайдя последним, он защелкнул за собой замок и включил тумблер, скрытый в стенном шкафчике. Послышался негромкий, монотонный гул. Стены слегка завибрировали[17].

– Присаживайтесь, пожалуйста, – Владимир Анатольевич радушно указал на обитые кожей кресла, стоящие у небольшого столика с тремя фарфоровыми чашками и с хрустальной пепельницей посередине. – Теперь можно поговорить спокойно и… откровенно, – произнеся эти слова, начальник «…» Управления достал из бара расписной термос и разлил по чашкам ароматный, дымящийся кофе. – Милости прошу!