Быстро прикинул – человек тридцать. Много. Но вооружение, как и у стрелков, оставляет желать лучшего: какие-то дубинки, металлические прутья, даже на вид тупые мечи… Доспехи у большинства вообще отсутствуют напрочь. Отребье!

Я вместе с тяжело раненными оказался внутри кольца ощетинившихся воинов. Сейчас как стрелок я принесу больше пользы.

Отправив еще пяток жалких людишек в гости к Хайдашу, я снова сменил барабан. Отнюдь не потому, что опять иглы пожалел. Нет, сегодня я до безобразия расточителен. Просто мне нужны «языки», а для этих целей у меня припасен специальный барабан, снаряженный сонными иглами. Теперь мне мишенями служили те из нападавших, кто имел вооружение получше, а значит, как «языки», они могли принести большую пользу.

Один из «толкателей», потерявший где-то в пылу сражения шлем, вдруг упал с проломленной головой, и в образовавшуюся щель ринулись сразу двое.

На ходу выхватывая из ножен саблю, я прыгнул вперед. Первого противника рубанул по незащищенной шее, и тот как подкошенный рухнул на землю. Второй оказался чуть шустрее и от моего выпада каким-то чудом сумел увернуться. Зря. Умер бы быстро. А так – я ударил снизу в живот… пусть помучается.

Я занял открывшуюся брешь, с ходу зарубил еще одного нападавшего и сцепился с другим, тоже вооруженным саблей. Попадись ему вместо меня любой другой старогородец, возможно, ситуация сложилась бы иначе. Но я был быстрее, сильнее и намного опытнее любого человека. У противника не было против меня ни малейшего шанса.

Он ударил первым. С плеча. Видимо наивно надеясь отделить мою голову от тела.

Я чуть отклонился назад и резко рубанул по запястью. Кисть, еще судорожно сжимающая саблю, отлетела в сторону. А вскоре к ней присоединилась и его голова.

Больше желающих отправиться в Пекло от моей руки не наблюдалось…

Все кончилось. Круг распался, и мои бойцы вместе с подоспевшими патрульными теперь методично добивали разрозненного противника.

Несколько вражеских бойцов бросились наутек, а еще двое, понимая безысходность этой затеи, бросили оружие. Упали на колени, склонили головы и выставили вперед скрещенные руки, безмолвно моля о милосердии.

Мои люди, разгоряченные боем, не собирались упускать чужаков. Троих беглецов настигли болты – арбалетчики как раз успели перезарядить свое оружие. Еще одного, брыкающегося и вопящего, за ноги поволокли ко мне.

– Сэм, Пат, вы живы?

– Да, Капитан… – нестройно ответили они, вылезая из-под телеги.

Подтащили неудавшегося беглеца, бросили в пыль у моих ног. Заросший щетиной мужик, размазывая по лицу сопли, кровь и грязь, ринулся ко мне и судорожно начал покрывать поцелуями мои сапоги, моля о пощаде. Я брезгливо поморщился и двинул ногой ему в челюсть. Отошел в сторону.

– Этого добить. С остальными, – я кивнул на коленопреклоненных, трясущихся от страха старогородцев, – я разберусь позже.

Вой перешел в визг и вскоре оборвался.

– Пат, возьми пару людей и займись ранеными. Тем, кто не сможет идти, нужно будет выделить место на телегах. – Я окинул взглядом свое пострадавшее воинство. – Сази, посмотри, что можно сделать с колесом первой телеги… И где Брег?

– Капитан, Брег погиб…

Я грязно выругался. Прикрыл глаза. Что же за день сегодня такой!!!

– Норк, – обратился я к командиру патрульных, – возьми своих. Пройдись по дороге. Осмотрись. Проверь, не остался ли кто в живых из авангарда и арьергарда. Или, может, кто из наших «милых» гостей жив и сейчас хитро притворяется. Троих чужаков с сонными иглами тащите ко мне. Затем прочешите развалины справа и слева от дороги. Если найдете кого живого – добить. Не хочу, чтобы кто-нибудь из этой падали остался.